Экстрим - Прист Кристофер

О чем Эми не рассказала сегодня Нику, так это о чувстве разочарования, нараставшем в ней едва ли не с самого утра. Дело в том, что две недели назад из Америки пришел предварительный заказ. Тогда Эми тоже ничего Нику не сказала, перевела полученный задаток на банковский счет, и все. А в общем, женщина по имени Тереза Саймонс хотела получить комнату с отдельной ванной; она писала, что приедет в Булвертон на неопределенное время и нуждается в базе, откуда будет делать набеги на окрестности.

Перед Эми вставала радужная перспектива обеспечить на медленные месяцы поздней зимы один из номеров постоянной жиличкой; если учесть завтраки, обеды, ужины и потенциальный рост выручки от бара, дело представлялось очень выгодным. Глупо, конечно же, было бы думать, что одна-единственная клиентка сможет существенно изменить финансовое положение гостиницы, но по какой-то неясной причине Эми считала такое возможным. Она сразу же послала ответный факс, что такая комната имеется, и даже предложила, на случай долгого постоя, небольшую скидку. Буквально через несколько часов пришло подтверждение заказа вкупе с задатком. А Ник так ничего еще и не знал.

Сегодня был день предполагаемого заезда миссис Саймонс. Согласно факсу, она прилетала в Гатвик и, значит, могла появиться в гостинице еще до полудня. Но прошло обеденное время, а от гостьи не было ни слуху ни духу. По мере того как день клонился к закату, у Эми нарастало ощущение досадной неудачи. Оно находилось в явной диспропорции к важности происходящего — самолет мог задержаться по массе разнообразных причин, да и кто вообще сказал, что приехавшая туристка должна тут же мчаться в гостиницу? — и Эми прекрасно это понимала.

Это лишний раз ей напомнило, как много надежд она связала с этим заурядным, в общем-то, делом. Ей хотелось удивить Ника неожиданным приездом миссис Саймонс, обрадовать его рассказом об отнюдь не лишней прибавке к доходам, и не на пару дней, а на длительное время. Маячил даже смутный призрак надежды, что такое известие может вырвать его из нескончаемого потока мрачных размышлений.

Эми понимала, что оба они помимо воли затянуты в водоворот тоски и страданий; едва ли не все жители Булвертона все еще живо переживали недавнюю трагедию.

А вот что было сказано на заупокойной службе, проведенной через неделю после этого кошмара, — в тот единственный за всю ее жизнь раз, когда она пошла в церковь по собственному, искреннему желанию. Преподобный Кеннет Олифант сказал тогда, что горе — одна из разновидностей жизненного опыта, наряду со счастьем, или успехом, или любовью. Горе имеет свою форму и длительность, оно что-то дает и чего-то лишает. Горе нужно перетерпеть, нужно ему подчиниться, потому что избавление от горя лежит не в нем самом, а за ним, и путь к избавлению один — через горе.

Эти слова утешали, но практической пользы от них было чуть. Подобно многим своим согражданам, Эми и Ник все брели и брели через горе, а избавления все не было и не было.

Эми сидела за стойкой, рассеянно глядя сквозь сизые облака табачного дыма на поблескивающий пивными лужицами столик, за которым Ник со своими дружками играли в брэг. В тот момент, когда Ник потянулся за кружкой, чтобы сделать очередной глоток, с улицы донесся звук остановившегося автомобиля.

Эми не пошевелилась, даже не перевела взгляд, но все ее внимание сосредоточилось на звуке вхолостую работавшего мотора. Ни голосов, ни щелканья открываемой дверцы, только ровное урчание мотора. Это было похоже на тишину.

Затем послышался скрежет включенного сцепления — включенного лениво или неумело, а может, устало? — и машина стала медленно отъезжать. Сквозь матовые нижние половинки оконных стекол Эми увидела, как вспыхнули задние стоп-сигналы, когда водитель притормозил под аркой, затем он свернул, направляясь на стоянку. Обостренные чувства Эми следили за машиной, как радар ПВО — за ракетой. Рокот мотора смолк.

Эми встала с табуретки, подняла откидную доску стойки и подошла к окну, посмотреть, что там делается. Если Ник и заметил ее действия, он ничем этого не показал.

Карточная игра продолжалась. Один из приятелей Ника раздавил окурок в пепельнице и достал из пачки новую сигарету.

— Я покажу вам ваш номер, — сказала Эми, обгоняя американку на середине лестницы; ответом ей была благодарная улыбка.

Миссис Саймонс выглядела младше, чем Эми ожидала, но по сути-то эти ожидания основывались практически ни на чем: американский адрес, письмо синей шариковой ручкой на какой-то необычной бумаге, чуть-чуть непривычная лексика и структура фраз. За формальной, старательно выдержанной вежтивостью письма смутно маячил образ почтенной матроны пенсионного или около того возраста. Все оказалось совсем не так. Миссис Саймонс была очень привлекательна и словно не имела возраста, наподобие некоторых телевизионных актрис. Эми на мгновение почудилось, что эта женщина ей знакома, что она когда-то видела ее на экране или еще где. Сквозь безупречную оболочку явственно проступала тяжелая, с ног валящая усталость, ничуть не удивительная для женщины, только что перенесшей трансатлантический перелет, но все равно она держалась свободно и раскованно, что позволяло и Эми расслабиться. Миссис Саймонс обещала оказаться куда более интересной личностью, чем обычные их постояльцы — пенсионного возраста парочки, проводившие в Булвертоне выходные, да люди, приезжавшие по разным делам и останавливавшиеся на одну ночь.