Клуб Мефисто - Герритсен Тесс

О’Доннелл снова замолчала, на сей раз надолго.

– Ясно, – вдруг сказала она. Подошла к креслу и села, но не потому, что была потрясена. Она выглядела совершенно невозмутимой, сидела в своем кресле, точно императрица на приеме при дворе. – По-вашему, выходит, мне звонил убийца.

– И вас это как будто нисколько не тревожит.

– Не понимаю, с чего вдруг я должна тревожиться. Я совершенно не в курсе дела. Может, просветите? – Она махнула рукой на диван, приглашая незваных гостей сесть. То был первый знак радушия, выказанный ею.

«Не иначе как потому, что мы можем выложить кое-что интересное, – подумала Джейн. – Почуяла запах крови. Только на него и клюет».

Диван был ослепительно-белым, и Фрост остановился перед ним в нерешительности, прежде чем сесть, потому как боялся его испачкать. Зато Джейн не колебалась ни секунды. Она плюхнулась на него в своих мокрых от талого снега брюках, не сводя глаз с О’Доннелл.

– Жертва – двадцативосьмилетняя женщина, – сказала Джейн. – Убита прошлой ночью, около полуночи.

– Подозреваемые?

– Пока никого не задержали.

– Значит, кто убийца, вы понятия не имеете.

– Я говорю только, мы пока что никого не задержали. Ищем свидетелей.

– И я одна из них.

– Кто-то звонил вам из дома убитой. Может, даже сам убийца.

– О чем же ему со мной говорить, если это действительно был он?

Джейн подалась вперед:

– Мы обе прекрасно знаем о чем, доктор. О том, чем вы зарабатываете себе на хлеб. У вас, верно, и небольшой такой, миленький клуб поклонников имеется – сплошь одни убийцы, и все водят с вами дружбу. Сами знаете, вы у них знаменитость, у этих душегубов. Вы же великий психоаналитик в юбке и всегда находите общий язык с чудовищами.

– Я пытаюсь их понять, только и всего. Я их изучаю.

– И защищаете.

– Я психоневролог. И гораздо больше подготовлена к выступлениям в суде, чем любой другой специалист. Не каждый убийца должен сидеть в тюрьме. Среди них есть серьезно больные люди.

– Ну да, знаю я вашу теорию. Стоит только трахнуть какого-нибудь парнишку по голове, деформировать фронтальные доли его мозга – и с этого момента он свободен от всякой ответственности за содеянное. Он может убить женщину, разрезать на куски, а вы будете защищать его в суде.

– С той женщиной случилось то же самое? – На лице О’Доннелл мелькнула тревога, глаза мрачно сверкнули. – Ее расчленили?

– Почему вы спрашиваете?

– Просто хочется знать.

– Профессиональное любопытство?

О’Доннелл откинулась на спинку кресла.

– Детектив Риццоли, я опросила тьму убийц. И за многие годы составила обширную статистику мотивов, методов и типов совершенных ими убийств. Так что вы правы – это профессиональное любопытство. – Она задумалась. – Расчленение не такое уж редкое дело. Особенно если таким способом легче избавиться от жертвы.

– В нашем случае причина другая.

– Вы это точно знаете?

– Это ясно как божий день.

– Он что, специально выставил части тела напоказ? Это была инсценировка?

– С чего вы взяли? Или, может, среди ваших шизанутых приятелей есть такой, который уже проделывал подобные фокусы? Может, назовете имя или он у вас такой не один? Вам ведь пишут письма? Ваше имя им известно. Имя доктора, который хочет знать все подробности.

– Если и пишут, то большей частью анонимно. Имен своих не указывают.

– Но письма вы все же получаете.

– И от людей кое-что узнаю.

– От тех же убийц.

– Или выдумщиков. Поди тут разбери, правду они говорят или нет.

– По-вашему, кое-кто просто делится с вами своими фантазиями?

– Которые к тому же, скорее всего, никогда не осуществятся. Просто им бывает невтерпеж выразить свои самые порочные желания. А такие желания есть у всех. Любой, даже самый благовоспитанный человек порой придумывает, что бы такое эдакое сотворить с женщиной. Но своими извращенными фантазиями он ни с кем не посмеет поделиться. Держу пари, и у вас в голове водятся кое-какие непристойные мыслишки, детектив Фрост. – Она бросила на него пронзительный взгляд с явным намерением выбить из седла. Но Фрост, надо отдать ему должное, и бровью не повел.

– Кто-нибудь делился с вами в письмах фантазиями, связанными с расчленением? – спросил он.

– Это было давно.

– Но все же было?

– Я уже говорила, расчленение – дело не такое уж редкое.

– В фантазиях или в действительности?

– Так и эдак.

– Так кто же все-таки делился с вами в письмах своими фантазиями, доктор О’Доннелл? – решила уточнить Джейн.

Хозяйка дома посмотрела Риццоли прямо в глаза.

– Эти письма – вещь конфиденциальная. Именно поэтому люди не боятся поведать мне о своих тайнах. Желаниях, фантазиях.

– Они вам звонят?

– Редко.

– И вы с ними разговариваете?

– Я их не избегаю.

– У вас есть список людей, с которыми вы разговаривали?

– Вряд ли бы у меня получился список. Я не помню, когда это было в последний раз.

– Это было прошлой ночью.

– Ну меня же не было дома, и я не смогла ответить на тот звонок.

– Вас и в два часа ночи не было дома, – заметил Фрост. – Мы вам как раз звонили и попали на автоответчик.

– Так где вы были прошлой ночью? – поинтересовалась Джейн.

О’Доннелл пожала плечами:

– Не здесь.

– В два часа ночи, в сочельник?

– Я была у друзей.

– А домой когда пришли?

– Около половины третьего, кажется.

– У вас, наверно, замечательные друзья. Может, назовете нам их имена?

– Нет.

– Почему же?

– Разве у меня нет права на личную жизнь? Я что, обязана вам отвечать?

– Расследуется дело об убийстве. Прошлой ночью убили женщину. Это одно из самых жутких мест преступления, где мне приходилось бывать.

– И вам нужно знать, есть ли у меня алиби.

– Просто интересно, почему вы ничего нам не говорите.

– Я что, под подозрением? Или вы стараетесь показать, кто здесь заправляет?

– Вас не подозревают. Пока.

– Значит, я могу вообще не говорить с вами. – О’Доннелл резко поднялась и направилась к двери. – А теперь всего хорошего.

Фрост тоже было встал, но, заметив, что Джейн даже не шелохнулась, уселся обратно.

Джейн сказала:

– Если б вам не было наплевать на убитую, если б вы только видели, что он сделал с Лори-Энн Такер…

О’Доннелл повернулась к ней лицом:

– А вы почему мне ничего не говорите? Что именно с ней сделали?

– Хотите знать подробности, так?

– Это предмет моих исследований. Мне нужно знать подробности. – Она двинулась к Джейн. – Это помогает разобраться.

«Вернее, возбуждает. Поэтому ты вдруг так заинтересовалась. Тебе просто неймется».

– Так вы говорите, ее расчленили, – сказала О’Доннелл. – А голову отрезали?

– Риццоли, – попытался предостеречь коллегу Фрост.

Но Джейн даже не пришлось раскрывать никакой тайны: О’Доннелл сама обо всем догадалась и сделала собственные выводы.

– Голова довольно яркий символ. Очень личный. Совершенно особый. – О’Доннелл подбиралась все ближе, точно хищница. – Он забрал ее с собой в качестве трофея? На память об убийстве?..

– Скажите лучше, где вы были прошлой ночью.

– Или оставил на месте преступления? Там, где она должна была произвести самое сильное впечатление? Где ее нельзя было не заметить? Например, на кухонном столе? Или на полу, на видном месте?..

– Так у кого вы были?

– Это мощный посыл – выставленная напоказ голова, лицом вперед. Таким образом убийца дает вам знать, что он полностью владеет ситуацией. Он показывает, сколь вы бессильны, детектив. И насколько силен он сам.

«Так у кого вы были?» Как только эти слова слетели с ее губ, Джейн уже поняла, что сделала промах. Она позволила О’Доннелл спровоцировать ее – и сразу вышла из себя. Дала слабину.

– Друзья – мое личное дело, – сказала О’Доннелл. И, усмехнувшись, прибавила: – За исключением одного, и вы его прекрасно знаете. Нашего общего знакомого. Он, видите ли, до сих пор про вас спрашивает. Интересуется, как вы поживаете. – Ей даже не пришлось называть его имя: они обе знали, что речь идет об Уоррене Хойте.

«Не реагируй! – велела себе Джейн. – Не вздумай показать ей, как глубоко она вонзила когти». Но при этом Риццоли почувствовала, как у нее на лице напрягся каждый мускул, и заметила, что Фрост уже поглядывает на нее с явной тревогой. Шрамы, которые Хойт оставил на руках Джейн, – всего лишь то, что заметно окружающим: у нее были куда более глубокие раны. И даже сейчас, спустя два года, она вздрагивала при упоминании его имени.

– Он большой ваш поклонник, детектив, – вставила О’Доннелл. – И хотя благодаря вам он больше никогда не сможет ходить, неприязни он к вам не испытывает.

– Мне плевать, что он там обо мне думает.

– Я навещала его на прошлой неделе. Он показывал мне подборку газетных вырезок. «Дело Джени», как он это называет. Когда вы прошлым летом оказались в захваченной клинике, он всю ночь не выключал телевизор. Ни на миг. – О’Доннелл немного помолчала. – Он сказал, у вас родилась дочурка.