Уже мертва - Райх Кэти

Она опустила голову, ее худые плечи содрогнулись.

«Все правильно, — подумала я. — Мы по сей день ничего не выяснили. Эта женщина хочет заглушить боль — сажает помидоры, учится жить дальше. А я своим допросом все только порчу. Пора уходить».

— Что ж, мадам Тротье, если вам не вспомнились никакие подробности, значит они не важны.

Я оставила ей визитку, произнеся при этом обычные слова, хотя очень сомневалась, что она позвонит.

Когда я вернулась домой, дверь в комнату Гэбби была закрыта. Я не стала к ней заглядывать, решив, что не должна нарушать ее уединение, прошла к себе в спальню и попыталась увлечься чтением, но мой мозг занимало совсем другое. В нем снова и снова звучали слова Женевьевы Тротье. Deja mort. Уже мертва. Пять жертв. Леденящая кровь истина. Подобно Моризет-Шанпу и Тротье, я чувствовала себя так, будто на сердце у меня лежит тяжелый камень.

Я проснулась под звуки утреннего выпуска новостей. Пятое июля. Вчерашний День независимости уже превратился в историю, а я его даже не заметила. Яблочный пирог, звезды и полосы на государственном флаге, бенгальские огни — ни о чем подобном я вчера даже не вспомнила. Мое настроение омрачилось. Настоящий американец в любой точке земного шара четвертого июля просто обязан хоть раз стоя прослушать государственный гимн своей страны. Я поклялась себе, что при первой же возможности направлюсь на какой-нибудь из монреальских стадионов и от души поболею за любую спортивную команду из Штатов.

Я приняла душ, сварила кофе, поджарила тосты и про смотрела «Газетт». Бесконечные разглагольствования о разъединении.

Я забеспокоилась. Что же станет с экономикой? С коренным населением? С теми, кто говорит только на английском? Волнение усилилось после просмотра объявлений. Никто ничего не желал купить, все что-то продавали.

«Может, и мне сматывать удочки? — подумала я. — Что меня здесь удерживает?»

«Бреннан, успокойся. Ты просто в дурном настроении. А все потому, что сегодня должна отвезти в автосервис свою машину».

Точно. Ненавижу все принятые в нашем техномире, приближающемся ко второму тысячелетию, условности: паспорта, водительские права, допуски, подоходные налоги, прививки от бешенства, сухие чистки, записи на прием к дантисту. Я тяну с подобными вещами до последнего. Но сегодня непременно должна была отвезти машину в автосервис.

К автомобилю я отношусь как истинная дочь США. Без него я чувствую себя неполноценной, неуверенной и уязвимой. Не знаю, что делать, если я без машины и кто-то начал ко мне приставать. Или если хочешь допоздна задержаться на вечеринке. Или съездить за город. Без автомобиля в наше время никуда. Роскошная машина мне ни к чему. Все, что мне от нее нужно, так это чтобы она служила мне более или менее исправно по меньшей мере лет десять.

Гэбби так и не появилась. Я собралась и ушла.

К девяти моя «мазда» уже находилась в автосервисе, а я — в метро. К счастью, час пик миновал, и вагон был полупустым. Я обвела скучающим взглядом рекламные плакаты на стенах: любимые монреальцами спектакли в театре Сен-Дени, духи «Шанель» в «Ла-Бэ», распродажа джинсов в «Ла-Бэ».

Мое внимание переключилось на схему метро. Цветные линии переплетались на ней, как провода на системной плате. Белыми точками обозначались станции.

Мой путь лежал на восток по зеленой ветке от «Ги-Конкордии» до «Попино». Оранжевая ветка петлей окружала Королевскую гору. Желтая ныряла вниз, под реку, и заканчивалась на южном берегу станциями «Иль-Сен-Элен» и «Лонгей». На «Берри» все три ветки — зеленая, желтая и оранжевая — пересекались. Место их пересечения было отмечено жирной точкой.

Состав продвигался по туннелю, колеса стучали на стыках рельсов. Я сосчитала остановки между «Ги-Конкордией» и «Попино». Семь штук.

Взгляд скользнул на север по оранжевой ветке.

«Ты сама превратилась в маньячку, Бреннан!» — сказал внутренний голос.

«Берри», «Шербрук», «Мон-Руаяль» и, наконец, «Жан-Талон», расположенная близ Сен-Эдуара. В этом районе жила Ганьон.

И?..

Я отыскала глазами то место, где располагался дом Маргарет Адкинс. Зеленая ветка. Станция «Пия IX». Я сосчитала, насколько она удалена от «Берри». На шесть станций.

«А „Жан-Талон“, где жила Ганьон?» — возник в моей голове закономерный вопрос. Я вновь взглянула на оранжевую ветку. Тоже на шесть.

Моризет-Шанпу. Оранжевая ветка. Станция «Жорж-Ванье». Шестая от «Берри».

О господи!

Тротье? Мои мысли работали в бешеном темпе. Нет. В Сен-Анн-де-Бельвю нет метро.

Дама? Парк Экстенсьон. Находится рядом со станциями «Лорье» и «Розмон». Третьей и четвертой от «Берри».

Я уставилась на схему. Три из найденных нами жертв жили на шестой станции от «Берри». Совпадение?

— «Попино», — произнес механический голос.

Я схватила свои вещи и выскочила из вагона.

Десять минут спустя, открывая дверь офиса, я услышала телефонный звонок.

— Доктор Бреннан.

— Чем, черт возьми, вы занимаетесь, Бреннан?

— С добрым утром, Райан. В чем дело?

— Из-за вас Клодель теперь имеет на меня зуб! По его словам, вы разъезжаете по домам жертв и мучаете их родственников!

Он подождал ответа, но я ничего не сказала.

— Бреннан, все это время я защищал вас из уважения. Но мириться с вашими выходками я не намерен, зарубите это себе на носу! Если не прекратите вмешиваться в расследование, мы никогда ничего не выясним!

— Я всего лишь задала этим людям несколько вопросов, то есть не сделала ничего противозаконного.

— Вы никому ничего не сказали, никого не предупредили, ни с кем не согласовали свои планы! Вам взбрело в голову пойти по домам — и вы тут же занялись этим!

Я слышала, как тяжело он дышит.

— Не тут же. Сначала позвонила.

На самом же деле я позвонила только Моризет-Шанпу.

— Вы не следователь.

— Эти люди согласились со мной встретиться.

— По-моему, хватаясь за чужую работу, вы принимаете себя за Мики Спиллейна.

— Какой вы, оказывается, начитанный!

— Черт возьми, Бреннан, мое терпение не безгранично!

Пауза. Шум отдела расследования убийств.

— Послушайте, — произнес Райан более сдержанно и край не твердо, — вы должны правильно меня понять. Эти люди и так настрадались.

— Знаю.

— Расследованием по делу Тротье занимаюсь я.

— И каковы же результаты вашей работы по этому делу?

— Брен…

— А по делам остальных жертв? — Меня охватила жгучая злоба. — Расследования этих убийств стоят в расписании наших детективов отнюдь не на первом месте, Райан! Франсин Моризет-Шанпу убили более восемнадцати, а Тротье восемь месяцев назад. Не знаю, что вы думаете по этому поводу, а мне почему-то кажется, что людей, вытворяющих подобные зверства, нужно как можно быстрее отыскивать и изолировать от общества. Если же мистеру Клоделю удастся осуществить свою мечту и заткнуть мне рот, значит все останется как есть. Вас всех это устроит.

— Я не сказал, что мечтаю заткнуть вам рот.

— Неужели?

— Что касается Клоделя, для него вы действительно как бельмо на глазу. Вы постоянно стремитесь ему насолить. В некотором роде я вас даже понимаю, но боюсь, что своими выяснениями отношений с ним вы все испортите.

— Чего же от меня хотите вы?

Он ответил не сразу.

— Я не требую, чтобы вы забыли о расследовании, но прошу вас учитывать, что ведущую роль в нем играете не вы.

Некоторое время мы оба молчали. По проводам в том и в другом направлении распространялась наша злоба.

— Я кое до чего додумалась, — сказала вдруг я.

— Что?

Он явно не ожидал услышать от меня подобное.

— По-моему, я нашла одно из связующих звеньев.

— Что вы имеете в виду? — Голос Райана смягчился.

Я сама точно не знала, что имею в виду. Может, просто захотела немного его осадить.

— Давайте встретимся за ланчем.

— Надеюсь, вы не сообщите мне какую-нибудь чушь, Бреннан. — Пауза. — Встретимся в полдень у Антуана.

К счастью, новых заданий мне не поручили, и я могла сразу же приступить к делу. До сегодняшнего дня взаимосвязи между преступлениями почти не существовало. Возможно, загадка кроется в станциях метро.

Я включила компьютер и проверила, правильно ли помню адреса. Правильно. Достав карту, отметила булавками станции метро, в районе которых жили жертвы. Три булавочные головки — обозначения мест жительства Моризет-Шанпу, Ганьон и Адкинс — образовали квадрат с центром в «Берри». Квартира Сен-Жака в нескольких минутах ходьбы от этой станции.

«Может, я на правильном пути?» — подумала я, вспоминая все, что когда-либо читала о маньяках.

Он садится в вагон на «Берри», проезжает шесть станций, выбирает жертву, которая выходит, и следует за ней. Люди, страдающие маниакальными отклонениями, на чем-нибудь зациклены: на цвете, количестве, последовательности действий. Они ведут себя строго по определенной схеме. В нашем случае убийства Тротье и Дама не вписывались в выведенную мной модель, но я чувствовала, что просто чего-то не учитываю. Я уставилась на карту, словно гипнотизируя ее. С каждой секундой во мне усиливалось ощущение, что отгадка очень близко.