Гротеск - Кирино Нацуо

Я с детства была у нее как под микроскопом. Играли мы или делали уроки, она все время следила за мной, во все совала нос, пыталась мной командовать. Мы хоть и сестры, но совсем не похожи, и характеры у нас абсолютно разные. Именно из-за внешности.

Я и сейчас с ненавистью вспоминаю тот случай, когда мы ездили в горы на отцовскую дачку. Он оставил черное пятно в моей душе. Зимой, в темноте, по горной дороге, мне пришлось возвращаться к Джонсонам. Окажись сестра на моем месте, она бы меня прокляла, убила. Даже отца довела, и он ей вмазал как следует. Тогда я остро почувствовала, что в душе она меня ненавидит.

— Мать умерла. Чего мне здесь делать?

— Значит, хочешь быть японкой? — запинаясь, жалко проговорил отец. — Тяжело тебе придется с твоей внешностью.

— Ну и пусть. Но я же японка.

Так решилась моя судьба. Мне суждено быть японкой и жить в стране, где такая высокая влажность. Дети будут показывать на меня пальцем: «Гайдзин! Гайдзин!»^[17] — за спиной буду слышать: «Полукровки, конечно, милые, но они стареют быстро», — одноклассники будут издеваться надо мной. Надо будет соорудить вокруг себя толстую стену, как у сестры. Самой мне ее не построить, и я решила использовать для этого Джонсона.

— И куда же ты денешься? К деду? С ним будешь жить?

На деда уже заявила права сестра. Если ей что-то в руки попадет, она не уступит никому. Обеими руками упрется в дверь, ни за что к деду не пустит.

— Я попросила у Джонсона разрешения пожить у них.

— У того американца? — Отец скорчил гримасу. — Неплохо, но ведь раскошелиться придется.

— Он сказал, денег не надо. Можно, я поеду?

Кивка не последовало.

— Сестре же ты разрешил остаться!

Отец пожал плечами. Я поняла, что он сдается.

— У нее никогда не было ни капельки тепла ко мне, — сказал он.

У отца с сестрой так много общего. Мы замолчали. В наступившей тишине напомнил о себе кран: кап-кап-кап…

— Ладно! Поезжай! — отрезал отец с раздражением, будто не в силах больше терпеть этой пытки водой.

— А ты можешь спокойно жить с Урсулой.

Я вовсе не собиралась так заканчивать разговор, но отца мои слова расстроили.

На следующее утро я не пошла в школу и позвонила Джонсону в офис, но говорить ему, что отец меня отпустил, не стала.

Услышав мой голос, Джонсон обрадовался:

— Юрико! Как хорошо, что ты позвонила! Думал, мы встретимся, когда меня перевели в Токио, но никак не ожидал, что вы уедете в Швейцарию. Как дела? Все здоровы?

— Мама покончила с собой, а отец завел себе новую женщину. Говорит, будет теперь с ней жить. Я хочу обратно в Японию, но ехать некуда. Там осталась сестра, только с ней я жить не хочу. Прямо не знаю, что делать.

Я не собиралась выжимать из Джонсона сочувствие. Цель была — соблазнить его. Пятнадцатилетняя девчонка соблазняет тридцатилетнего мужика!

Джонсон сделал вдох и предложил:

— А может, тебе с нами пожить? Как тогда, на даче. Будешь как маленькая девочка, укрывшаяся от старшей сестры, которая ее обижает. Оставайся у нас сколько захочешь.

Вздохнув с облегчением, я решила спросить о Масами. Вдруг у них ребенок, тогда я у них буду как бельмо на глазу.

— А Масами? Что она скажет?

— Масами будет только рада. Честное слово. Знаешь, как она любит нашу маленькую любимицу Юрико? А вот со школой как?

— Я пока не решила.

— Тогда я попрошу Масами поискать варианты. Ну же, Юрико, соглашайся.

Мурлыкающий голос Джонсона говорил: рыбка попалась. Довольная, я прилегла на диван и вдруг почувствовала чей-то взгляд. Подняла глаза и увидела Урсулу. Она мне подмигнула. О чем я говорила с Джонсоном, она понять не могла — языка не знала, но по моему тону инстинктивно о чем-то догадалась. Я кивнула и улыбнулась. Я — как ты. Тоже теперь буду жить за счет мужика. С легкой улыбкой на лице Урсула проворно ретировалась в спальню.

С этого дня вода из крана капать перестала. Наверное, Урсула стала туже его закручивать. Когда отца не было дома, она летала как на крыльях. Не верилось, что она когда-то отдыхает.

Я выдвинула ящик шкафа, где лежала стопка рождественских открыток от отца. Сверху — та, что он прислал в прошлом году. На открытке была фотография всего семейства, сделанная на свадьбе Анри, который наконец решил жениться на своей подружке. Отец с Урсулой и их трое детей. Все мальчишки. Карл с Ивонной, Анри с женой и две их девчонки. Младшей сестры Анри на снимке не было — уехала в Англию. Я пригляделась к Карлу, моему первому мужчине. После того как я уехала из Берна, мы с ним ни разу не виделись. Он растолстел, роскошные темные волосы совсем поседели. Шестьдесят шесть лет. Неужели я когда-то спала с этим стариком?