Надежда умирает последней - Герритсен Тесс

– Такова эта страна. Она изменяет твое представление о реальности, лишает тебя чувства контроля. Ты начинаешь верить в то, что все события были заранее предначертаны и сопротивляться этому бесполезно. Словно бы твоя жизнь уже расписана по мелочам в какой-то книге, и книгу эту никак уже не перепишешь.

Их взгляды встретились.

– Я не верю в судьбу, Гай, – сказала Вилли спокойно, – и никогда не верила.

– А я и не прошу тебя верить.

– Я не верю в то, что наши пути непременно должны были пересечься. Они просто пересеклись, и все.

– И все-таки что-то нас свело ведь, называй это как хочешь: судьба, рок или кто-то все это подстроил нарочно.

Он наклонился к ней, не сводя с нее глаз.

– Из всех возможных и невозможных мест в этом мире мы с тобой сидим именно здесь, за этим столиком, в этом самом кафе. И… – Он запнулся. Карие глаза его излучали тепло, а кривоватая улыбка лишь усилила серьезность сказанного. – И я думаю, настало время смириться и принять выпавшую нам долю, настало время отдаться инстинкту.

Они смотрели друг другу в глаза через завесу дыма. А она подумала: «Я знаю, какому инстинкту хочу отдаться я, – пойти с тобой обратно в гостиницу и отдаться тебе. Знаю, что потом пожалею, но это то, чего я хочу сейчас, а может, и хотела с самого первого дня знакомства».

Он протянул к ней руку, а она встретила ее своей рукой. Как только пальцы их соединились, словно бы какая-то волшебная цепь замкнулась вдруг, и словно так и должно было быть, и теперь эта связь вела их куда-то, не каждого в отдельности, но обоих вместе. Их ждали объятия, ждало ложе.

– Пойдем в номер, – прошептал он.

Она кивнула.

Между ними пропорхнула улыбка ожидания, улыбка, полная обещания. Она уже представила себе, как снимаются их рубашки, как расстегиваются ремни, как блестят вспотевшие плечи и спины. Она медленно отодвинула назад свой стул.

Но как только они поднялись из-за стола, до них донесся до боли знакомый голос.

Додж Гамильтон пробирался к ним через сумятицу столиков и, весь в поту и бледный, рухнул на стул рядом с ними.

– Какого хрена ты здесь делаешь? – воскликнул Гай в недоумении.

– Это еще хорошо, что я вообще есть, – сказал Гамильтон, проводя по лбу носовым платком. – Один из движков на нашем самолете дымил всю дорогу от Дананга. Ох, как мне не хотелось быть раскиданным где-то там, по горам.

– Но я думала, что ты останешься в Сайгоне, – сказала Вилли.

– Если бы. Вчера получил телеграмму от министра финансов – он согласился дать интервью, я ждал этого не один месяц. Ну я и вскочил в последний самолет из Сайгона.

Он покачал головой:

– Все, отказываюсь я теперь летать, точка! Боже, выпить мне! – Он показал пальцем на стакан Вилли: – Это что у тебя в стакане?

– Лимонад.

Гамильтон повернулся и позвал официанта:

– Эй, послушайте, нельзя ли мне вот этого вот, лимонного?

Вилли отпила немного, внимательно глядя поверх стакана на Гамильтона.

– А как ты нас нашел?

– Что? А, да проще простого, консьерж в отеле направил меня сюда.

– А он откуда знал?

Гай вздохнул:

– Как видишь, нам и шагу нельзя ступить, чтобы об этом все не узнали.

Гамильтон подозрительно нахмурился при виде официанта, принесшего салфетку и стакан с лимонадом.

– Небось зараза какая-нибудь смертельная плавает. – Он поднял бокал. – Авось выживем. Что ж, за Ильюшиных – надежду и опору на крыльях. Чтобы не падали, пока я внутри по крайней мере.

Гай поднял свой бокал и от всего сердца добавил:

– Аминь! Отныне переходим на корабли.

– Или велорикш, – сказал Гамильтон, – ты только представь, Барнард, нас будут катать через весь Китай!

– Я думаю, что безопаснее будет все же самолетом, – произнесла Вилли и взяла свой стакан. Когда она подняла его, заметила темное пятно, отпечатавшееся на скатерти. Несколько секунд она соображала, что же это такое, эта голубая полоска. Конечно. Чернила. Что-то было написано на обратной стороне ее салфетки.

– Все упирается в самолет, – сказал Гамильтон, – с меня хватит русской техники после сегодняшнего. Прошу прощения за каламбур, но уж если хочешь плыть по небу, то «Ил» тебе не поможет.

Взрыв смеха, исторгнутый Гаем, отрезвил Вилли. Она подняла глаза на Гамильтона и поймала на себе его насупленный взгляд. Додж Гамильтон, думала она, он все время оказывался рядом с ними. Все время наблюдал за ними. Она скомкала салфетку в кулаке.

– Если вы не против, я, пожалуй, пойду к себе в номер.