Известие о похищении - Маркес Габриэль Гарсиа

Эти слова немного успокоили пленницу, и она даже съязвила:

– С заклеенными глазами?

– Вам сделали операцию. Я посажу вас рядом и обниму за плечи.

Беспокойство похитителей было не напрасным. Как раз в это время от взрывов зажигательных бомб, заложенных городскими отрядами повстанцев, в Боготе горели семь рейсовых автобусов. Одновременно боевики РВС взорвали опору высоковольтной линии в поселке Какеса, пригороде столицы, и пытались захватить сам поселок. В связи с этими событиями органы правопорядка проводили в Боготе целую серию операций. Но для постороннего глаза эти действия были незаметны. Так что движение выглядело так, как и должно было быть в семь вечера в четверг: шумное и интенсивное, с нудными светофорами и резкими торможениями, нередко доходившими до столкновений и грубых перебранок. Но в молчании похитителей чувствовалось напряжение.

– Сейчас мы вас где-нибудь высадим, – сказал один из мужчин. – Сразу выходите из машины и медленно считайте до тридцати. Потом снимете ленту, пойдете вперед, не оборачиваясь, и остановите первое попавшееся такси.

Беатрис почувствовала, что в руку ей сунули свернутую в трубочку бумагу. «Это на такси, здесь пять тысяч», – сказал мужчина. Пряча деньги в карман брюк, Беатрис нащупала еще одну таблетку успокоительного и проглотила ее. Спустя еще полчаса машина остановилась. Тот же голос посоветовал напоследок:

– Если проговоритесь прессе, что сидели вместе с Мариной Монтойя, мы убьем донью Маруху.

Не снимая с Беатрис повязки, мужчины начали ее неловко высаживать. В спешке они тянули в разные стороны, действовали несогласованно и ругались. Наконец она почувствовала под ногами твердую почву.

– Ну вот. Теперь хорошо.

Застыв на краю тротуара, Беатрис дождалась, пока мужчины вернулись в автомобиль, который тут же сорвался с места. Только тогда она услышала, что позади следовала вторая машина, рванувшая одновременно с первой. Беатрис не стала считать. Вытянув руки вперед, она сделала два шага. Возникло ощущение, что она стоит на проезжей части. Одним рывком Беатрис сорвала пластырь и сразу узнала Нормандию: в этом районе она часто бывала у подруги, продававшей ювелирные изделия. Ей стыдно было в такой одежде останавливать такси. Из рядов освещенных окон Беатрис выбрала одно, которое почему-то привлекло ее больше других. Сейчас она зайдет туда, попросит разрешения позвонить домой и скажет, чтобы за ней приехали.

Пока Беатрис преодолевала свою нерешительность, прямо перед ней остановилось желтое новенькое такси. Молодой, статный водитель спросил:

– Такси?

Беатрис села в машину и только тогда подумала, что вряд ли случайно эта машина так кстати оказалась в нужное время в нужном месте. И все же сама мысль, что это последний оплот похитителей, а дальше свобода, вызывала у нее давно забытое ощущение уверенности. Шофер спросил адрес, и Беатрис привычно ответила шепотом. Она не поняла, почему таксист переспрашивает: только на третий раз ей удалось назвать свой адрес нормальным голосом.

Ночь выдалась прохладной, на ясном небе блестели звезды. Водитель перебросился с Беатрис несколькими незначительными фразами, продолжая неотрывно рассматривать ее в зеркале заднего вида. Чем ближе подъезжали к дому, тем более занудными и частыми казались Беатрис уличные светофоры. За два квартала до дома она попросила водителя снизить скорость, чтобы не врезаться в толпу предупрежденных похитителями репортеров. Но никого не было. Узнав свой дом, Беатрис, удивилась, что не ощущает ожидаемого трепета.

На счетчике набежало семьсот песо. Сдачи с пятитысячной купюры у водителя не было, Беатрис попросила его подождать и вошла в подъезд. Старый привратник, вскрикнув, бросился обнимать ее. Долгие дни и страшные ночи в плену Беатрис представляла себе это мгновение как землетрясение, которое потребует гигантского физического и морального напряжения. В действительности все оказалось не так: словно сквозь сон где-то глубоко и медленно стучало ее сердце, приглушенное транквилизаторами. Беатрис попросила привратника разобраться с таксистом и позвонила в дверь своей квартиры.

Ей открыл младший сын Габриэль. Его крик услышал весь дом: «Ма-а-а-ма!» Прибежавшая на крик пятнадцатилетняя Катарина повисла на шее матери. Но тут же отпрянула.

– Мама, что с твоим голосом?

Забавная деталь сгладила общее напряжение. Только через несколько дней, приняв в доме целую толпу визитеров, Беатрис избавилась от въевшейся привычки говорить шепотом.