Садовник - Кортес Родриго

— Я не убивал моего отца, лейтенант, — сразу посерьезнев, печально покачал головой Сесил. — А от наследства отказался, когда узнал, что Гарсиа арестован.

— Зачем?

— Нет, лейтенант, ты все-таки безнадежный провинциал… — криво усмехнулся бывший наследник. — Понятно же, что, если в доме государственный преступник, имущество так и так арестуют… Так почему бы не сделать красивый жест? Дошло?

Мигель охнул. Это был настолько очевидный политический ход, что не заметить его мог только полный придурок!

— Быстрее соображать надо, лейтенант, — мстительно улыбнулся Сесил. — Вот поэтому ты внизу, а я — наверху.

***

Тем же вечером измотанный беспрерывными размышлениями Мигель написал письмо в Вену — доктору Фрейду. Два дня переводил его на немецкий с бескорыстной помощью молоденькой преподавательницы из недавно открывшейся государственной школы, отослал, а спустя всего месяц, в декабре, получил ответ.

Всемирно известный доктор не без доли скрытого сарказма поблагодарил «Herr Santsches» за оказанное ему доверие и с ходу отверг почти все пропитанные махровым полицейским духом предположения своего корреспондента.

Доктор сразу же указал Мигелю на то, что присланная им копия рисунка орхидеи, вне всякого сомнения, содержит сходные с вагиной элементы, и обратил его внимание на то, что пациент покушался на жизнь только мужчин и только из этой семьи.

Доктор не исключал, что пациент либо принадлежит к членам этой семьи, либо считает себя ее неотъемлемой, возможно, незаслуженно отвергнутой частью, что иногда случается с незаконнорожденными. Причем, по мнению доктора, сломанная орхидея либо означала бессознательный намек на утрату женского начала в семье, либо указывала на бывшее в прошлом насилие над женщиной, скорее, всего, матерью пациента.

Далее доктор Фрейд обратился к факту удушения пострадавших и высказал предположение, что удушение в данном случае символизирует либо перенесенные трудные роды, память о которых каким-то образом сохранилась во внутреннем «Оно» пациента, либо невыносимо тяжелую обстановку в семье, особенно в детские годы.

Конкретно о самих покушениях доктор написал немного, но счел необходимым предположить, что первый пострадавший, приехавший издалека мужчина (сеньор Ансельмо, мысленно отметил Мигель), скорее всего, каким-то образом покусился на равновесие в семье и, возможно, предложил кому-то брак, усыновление или, к примеру, переезд.

А вот удавшееся убийство самого старого и явно доминирующего члена семьи, по мнению Фрейда, не могло бы случиться без самых серьезных оснований. Здесь венский доктор настойчиво рекомендовал вдумчиво изучить все последние дни покойного, — возможно, тот принял какое-то чрезвычайно важное для пациента решение.

Но сильнее всего заинтересовал венского провидца случай с пропажей трупа самой старой женщины семьи. Доктор написал об этом так много и наукообразно, что переводившая письмо преподавательница корпела над ним до поздней ночи и часть специальных терминов так и не осилила. Но зато здесь доктор обратил внимание на каждую, даже самую незначительную, деталь.

Разбитая крышка усыпальницы, по Фрейду, определенно означала протест против смерти и освобождение духа женщины от оков тьмы. Рассыпанные по всему склепу розы — протест против жестокости и смерти, ведь оттого, что их срезали для гроба, количество страданий в мире только увеличилось.

Оставленный в двери склепа ключ означал символический коитус с похищенной женщиной и, возможно, вызов, откровенную демонстрацию намерения вернуться за любым похороненным. А то, что тело мертвой женщины привязали к двум палкам веревками из ее собственного платья, и вовсе привело знаменитого исследователя человеческих душ в бурный восторг. Здесь диагностировалось все: и нереализованные детские сексуальные вожделения, и попытка удержать то, что безвозвратно уходит, и даже намек на какие-то древние, доисторические верования об опасности, исходящей от мертвых, и это означало, что пациент и боялся, и желал похищенного тела одновременно.

В самом конце письма скороговоркой указывалось на то, что, несмотря на использование такого сложного и многозначного культурного символа, как орхидея, пациент не обязательно человек из высшего света; возможно, он вообще малограмотен, как это часто бывает в среде незаконнорожденных. А оба пропавших тела, скорее всего, где-то тщательно и заботливо укрыты, и, вероятно, не слишком далеко. Фрейд настоятельно рекомендовал поискать их в каком-нибудь уединенном, любовно украшенном месте.