Мистик-ривер - Лихэйн Деннис

— Похоже, ты с друзьями и родными видишься лишь на свадьбах и поминках. Правда, Джимми?

— Ясное дело, — ответил Джимми, пытаясь стряхнуть с себя чувство, донимавшее его со вчерашнего вечера, что истинное его "я", вырвавшись из тела, мечется в воздухе, бьется оголтело о его кожу, пытаясь нащупать путь назад, прежде чем, устав от этих трепыханий, не упадет камнем в темные недра земли.

Сложив руки на коленях, Тео долгим взглядом уставился на Джимми, пока тот не поднял голову и не встретился с ним взглядом.

— Ну, как ты, справляешься более или менее?

Джимми пожал плечами.

— Я до конца еще не осознал.

— Когда осознаешь, будет очень больно, Джим.

— Могу себе представить.

— Очень больно будет. Это я тебе гарантирую.

Джимми снова пожал плечами, чувствуя, как в душе поднимается нечто, — может быть, гнев? — закипает в утробе. Самое время ему сейчас слушать эти бодряческие советы от Тео Сэвиджа. Черт.

Тео подался вперед.

— Как было, когда умерла моя Джейни, благослови Господь ее душу? Ведь я тогда, Джим, полгода был сам не свой. Вот она — рядом с тобой, и вдруг назавтра нет ее. Исчезла. — Он щелкнул толстыми пальцами. — У Господа ангелов прибавилось, а я потерял святую женщину. Слава богу, дети к тому времени подросли. Я это в том смысле, что мог позволить себе горевать целых полгода. Мог позволить себе такую роскошь. А вот у тебя этой возможности нет.

Тео откинулся на спинку стула, и Джимми опять почувствовал, как закипает что-то в душе. Джейни Сэвидж умерла десять лет назад, и Тео безумствовал после этого больше, чем полгода. Скорее года два. Но в безумстве его не было ничего качественно нового: просто смерть жены окончательно лишила его тормозов. При жизни Джейни была нужна ему как прошлогодний снег.

Джимми терпел Тео как неизбежность. В конце концов, он отец его жены, куда денешься? На посторонний взгляд они казались друзьями, и Тео, наверное, так и считал. К тому же с годами Тео помягчел, даже стал открыто проявлять любовь к дочери и баловать внуков. Но одно дело — прощать человеку прошлые грехи, и совсем другое — терпеть его советы и нравоучения.

— Понимаешь, о чем я говорю? — сказал Тео. — Ты старайся, Джим, не давать воли скорби, не разрешай ей отвлекать тебя от твоих домашних обязанностей.

— Моих домашних обязанностей, — повторил Джимми.

— Да, именно. Ведь тебе надо заботиться о моей дочери и малышках. О них теперь надо думать в первую очередь.

— Угу, — сказал Джимми. — Ты воображаешь, что я могу забыть об этом, Тео?

— Я не сказал, что это так, Джим. Сказал, что такое возможно. Вот и все.

Джимми внимательно изучал левую коленную чашечку Тео, представляя себе, как она разлетается, взрывается в брызгах алой крови.

— Тео...

— Да, Джим.

Джимми представил себе аналогичный взрыв правой коленной чашечки, после чего взгляд его переместился к локтям Тео.

— Ты не думаешь, что с этим разговором мы могли бы повременить?

— Время — деньги, — сказал Тео. При этом он басовито хохотнул, слова его прозвучали предостерегающе.

— Например, до завтра. — Глаза Джимми оставили в покое локти Тео, и взгляд его взметнулся вверх, встретившись со взглядом Тео. — Я хочу сказать, что и завтра поговорить не поздно, разве не так, Тео?

— Я ведь почему сказал «время — деньги», Джимми... — В голосе Тео прозвучала досада. Это был крупный мужчина с бешеным нравом, и Джимми знал, что многие боятся его и что Тео это известно. Он привык внушать страх, который путал с почтением. — По мне, разговор этот вообще неприятный, так уж лучше сразу быка за рога, как и получилось.

— Ну да, конечно, — сказал Джимми. — Потому ты и сказал, что время — деньги. Разве не так?

— Ясное дело, так! Умный ты парень. — Тео похлопал Джимми по коленке и поднялся. — Ты выдюжишь, Джимми, справишься. Горе никуда не денется от тебя, но ты справишься. Потому что ты настоящий мужик. Я еще на вашей свадьбе сказал Аннабет: «Ты, детка, выбрала себе настоящего мужика и, что называется, старого закала. Лучшего из лучших». Так я сказал. Такого, который...

— ...а они взяли и сунули ее в мешок, — сказал Джимми.

— Ты это о чем? — Тео сверху вниз уставился на Джимми.

— О том, как выглядела Кейти, когда я опознал ее тогда в морге. Будто ее сунули в мешок, а мешок потом долго били железяками.

— Да, только пусть это...

— Не скажешь даже, какой она расы. Могла быть и чернокожей, и пуэрториканкой, как ее мать. Или арабкой. Но уж никак не белой. — Джимми поглядел на свои руки, зажатые между коленями, отметил про себя пятна на кухонном полу — бурые около его левой ноги, горчичного цвета — возле ножки стола. — Джейни умерла во сне, Тео. При всем моем к тебе сочувствии это так. Уснула и не проснулась. Тихо и мирно.