Ягге и магия вуду - Емец Дмитрий

– Кладбище, – сказал я.

– Кла… – Чурилова побледнела, но справилась с собой: – Отличное место, чтобы погулять с девушкой! Ты всегда выбираешь его для свиданий?

– Угу, – подтвердил я. – Могу тебя еще кое-чем порадовать. Мы направляемся не куда-нибудь, а к Черному колодцу. Вот только проблема: как быть, чтобы мертвецы нас не заметили? Глупо быть сожранными в самом начале путешествия.

Внезапно рядом раздался оглушительный чих, заставивший Настю подскочить в самом буквальном смысле этого слова.

– Ааапчхи! Наденьте балахоны! В балахонах… аапчхи… мертвецы вас не увидят! А если и увидят, то примут за своих. И не вставайте в полоски света, которые бьют из черепов… пчхи…

– А г-где мы возьмем балахоны? – озираясь, спросил я.

Терпеть не могу разговаривать с теми, кого не вижу. Пускай Утопленник утверждает, что у меня нет воображения, все равно я предпочитаю смотреть на того, чьим советам следую.

– У тебя что, гробайкер, бельмо на глазу? Ну так и быть: если ты разуешь глаза и посмотришь на ограду кладбища слева… Еще левее!.. Ааапчхи! Да поворачивай же свой кочан! Боже, с кем я связался?! Какое лютое невезение! Ну скажите, хоть раз в жизни я мог достаться спокойному, сообразительному, уверенному в себе существу, которое не тормошило бы меня по пустякам?

– Ты кто? Невидимка?

Голос возмутился.

– Кто невидимка? Я? Я? Да ты на меня сейчас таращишься, как баран на новые ворота, и таращился три тысячи четыреста два раза до этого! Вот видишь, я все сосчитал! У меня отличное математическое мышление. Я стал бы великим ученым или алхимиком, не будь я в душе философом-эпикурейцем.

Сообразив наконец, откуда идет голос, Настя схватилась за истертый полумесяц, висевший у нее на груди на кожаном шнурке.

– Ты талисман? Подарок Ягге? – неуверенно спросил я.

В ответ из талисмана полились оглушительные звуки марша.

– Уррра, господа! Он угадал! Ну, скажите, разве он не милашка? Всего-навсего с трех тысяч четыреста третьего раза! Урра! Рукоплещите же, почему я не слышу ваших рукоплесканий? – язвительно завопил он.

– Но почему ты раньше молчал?

– Кто молчал? Я? Я не молчал! Мы с Ягге общались мысленно… Так ты идешь за балахонами или будешь кормить кроликов?

– Каких кроликов? – не понял я.

– Это я уж не знаю, каких. Если тебе мерещатся кролики, значит, не надо хрумкать так много моркови, – заявил талисман и первый захихикал, очень довольный своей остротой.

Вконец запутавшись, я затряс головой. «Возможно, Ягге подарила нам хороший талисман, но что с чувством юмора у него туговато – это точно!» – подумал я.

Проскользнув между лучами, бьющими из черепных глазниц, я подошел к ограде кладбища и, подпрыгнув, сдернул с нее два балахона. Один я надел сам, другой протянул Насте.

– Вообще-то они могли быть и почище! И пахнуть получше! – поморщилась она.

– Не хочешь надевать – не надо! Не надо! Не надо! Мертвецы тоже должны кушать! Эй, куда ручонки потянула, глупая девчонка! А ну повесь, где взяла! Ты ведь, кажется, была недовольна! – оскорбленно завопил талисман.

Чурилова торопливо натянула балахон. Ее светлые волосы скрылись под грязным капюшоном, а фигурка, на которую мне так нравилось смотреть, затерялась в глубоких складках. Теперь с виду это была типичная мертвячка, вышедшая прохладной ночкой побродить под луной. Впрочем, убежден, что и сам я выглядел соответственно.

– Ой, не могу! Держите меня! Какая славная парочка покойничков! – хохоча, талисман затрясся на шнурке. Закончился этот хохот, как и в прошлый раз, оглушительным чихом, мигом испортившим ему настроение.

– Ааапчхи! Послушайте, нельзя ли не держать меня в сырости? – задребезжал он. – Вы что, не проходили в школе правила работы с магическими предметами? Это хамство, в конце концов! Так не ведут себя с порядочными талисманами.

– Хорошо, хорошо! Только успокойся!

Настя спрятала талисман под свой балахон, и он тотчас же захрапел самым наглым образом. В жизни мне приходилось слышать немало храпов: храп моего земного деда, храп Вурдика, но этот храп был особенный. Он просто ни в какие ворота не лез. Можно было подумать, что это храпит не крошечный талисман, а слон, страдающий хроническим насморком.

– Ты готова? Идем? – Я повернулся к Насте.

Моя спутница шагнула было вперед, но вдруг приостановилась.

– Мне страшно. Ты не мог бы… обнять меня на одну секунду? Всего на секундочку, а потом мы пойдем, – попросила она.

– Обнять? Ко… конечно.

Смутившись, я шагнул и неумело обнял девочку, ощутив под балахоном ее упругое тело. По тому, как задрожала ее спина, я понял, что Настя расплакалась.

– Ну что ты? Что ты? Не плачь… Зачем плачешь? Виноваты мы, что ли, что у нас гробульник накрылся… А тут еще к мертвецам идти надо, в колодец спускаться. Да успокойся же! – бессвязно забормотал я. От таких неумелых утешений Чурилова разрыдалась еще громче, и я замолчал, продолжая обнимать ее.

Я выругал себя за собственную нечуткость. Только сейчас я сообразил, как трудно было Насте держаться: ведь только сегодня утром она впервые оказалась в Параллельном Мире. Давно ли ее окружали родные ей люди, давно ли она делала уроки и играла с котом, носившим дурацкое имя Египет? А теперь? Она и так быстро привыкала. Я в свой первый день здесь вел себя куда хуже: все время цеплялся за Утопленника и шарахался даже от обычных привидений.

– Это ведь правда, что сказала Ягге? Ты меня не бросишь? – с надеждой спросила она.

– Не брошу! – пообещал я.

Чурилова перестала плакать. Я отпустил ее.

– Вот и все. Я уже успокоилась. Теперь к мертвякам? – тихо, но твердо сказала она.

– К мертвякам.

Спрятав лица, мы открыли ворота и под испытующими взглядами черепов, скользившими по нашим балахонам, направились в глубь кладбища к Черному колодцу.

Кладбище было погружено во тьму. Лишь надгробья зеленовато фосфоресцировали.

Мы быстро пошли по центральной аллее. Я ожидал, что мы встретим здесь толпу мертвецов, но нам долго никто не попадался. Кладбище словно вымерло. Неожиданно Настя, дрожа, схватила меня за руку.

– О господи! Ты видишь?

– Что?

– Туда смотри, вон между тех склепов! Мне страшно, Кирилл. Давай уйдем, пожалуйста!

Одна из могил была разрыта. Отваленное надгробье валялось в стороне. Из ямы струился сиреневый свет. Мне стало жутко, но сам не знаю зачем, я решил подобраться ближе.

– Жди меня здесь! – шепнул я Насте.

– А ты?

– Я сейчас вернусь! Хочу только посмотреть, что там. Никуда не уходи!

Я лег и быстро пополз к яме. Мне казалось, что я ползу ужасно неуклюже, цепляя животом ветки, шурша камнями. Оказавшись у самого края, я осторожно заглянул вниз. На дне ямы в открытом гробу сидела тетка Чума и, держа на ладони свои глаза, стирала с них глину.

– Глаза, видите ли вы что-нибудь? – спросила она.

– Нет, не видим! – ответили глаза.

– Странно, мне казалось, я слышала какой-то шорох.

Подышав на глаза, тетка Чума вставила их в глазницы и, нашарив в гробу нос, спросила у него:

– А ты, нос, чуешь что-нибудь?

– Ничего не чую. Вытри прежде с меня глину, – ответил нос.

Чума принялась вытирать с него глину. Нос втянул в себя воздух.

– А теперь чую, – сказал нос. – Здесь где-то неподалеку два мертвяка в балахонах. Ну и несет же от них!

– Мертвяки меня не интересуют. Они уже мертвы. Если бы тут были живые, я бы дохнула на них и они бы умерли, покрывшись страшными язвами.

Тетка Чума поставила нос на место и с усилием разогнулась. Ее шея была теперь на уровне края могилы. Я отполз за надгробье и притаился. Она была так близко, что могла при желании дотянуться до меня своей костлявой рукой.

– Голодна я что-то! Уж три года ничего не ела – совсем высохла! – вслух пожаловалась Чума.

Она запустила руку в складки своей одежды и, вытащив что-то, положила на ладонь. Я увидел старинный медный ключ. Размером он был с небольшую дубинку. «Какой же у него должен быть замочек!» – прикинул я.

– Глаза, посмотрите, что это? Не еда ли какая завалялась? – спросила Чума.

– Нет, не еда! – ответили глаза, выкатываясь из орбит. – Это ключ от фараонова саркофага.

– А-а, – протянула Чума. – От саркофага, в котором лежит средний палец Красной Руки!

Я не верил в свою удачу. Указательный палец в колодце. Средний в саркофаге Фараона! Но только как раздобыть у Чумы ключ, чтобы не поплатиться за это жизнью? Это вам не задачка про пожарников, которые потушили сарай за восемь минут, истратив при этом шестьсот килограммов пены и девятьсот семьдесят четыре литра воды.

Прижимаясь к земле, я отполз к Насте. Она ждала меня, сидя на корточках у старого куста сирени, похожего на скрюченного осьминога.

– Кирилл, это ты? – зашептала она.

– Пятьдесят на пятьдесят, что я.

Мой ответ, однако, Настю не убедил.

– Ты – это ты. Допустим. Но почему ты такой? – спросила она с подозрением.