Пришельцы из холодильника - Емец Дмитрий

– Шлемик сплашивает, мозет ли он начинать отсчет? – спросила она.

– Какой отсчет?

– Сейчас сплошу. Ага, сплосила! Он говолит, что сказет: лаз, два, тли – а потом плыг, и мы узе в гипелплостланстве. Лаз...

– Стой! – закричал я. – Стой! Мы не можем!

– Почему не мозем? Шлемик говолит, что мозем! – удивилась сестра.

– Мы не можем бросить родителей! Спроси у шлема, может ли он перетащить в гиперпространство «Кашалот»?

– Он говолит, что заплосто. Только создаст поле, – заверила меня Дискетка.

– Тогда пускай создает его прямо сейчас!

– Холошо. Лаз, два, тли... – посчитала Дискетка и замолчала.

Внезапно звездолет вздрогнул. Это продолжалось всего мгновение, а потом все прекратилось. Я подбежал к наружным иллюминаторам, но не заметил никаких перемен. «Кашалот» отсюда казался совсем маленьким, и я смог хорошо рассмотреть его, лишь включив увеличение. Сам не знаю почему, но родной звездолет показался мне недовольным и обиженным. Я хотел уже отойти от иллюминатора, но тут созвездия пришли в движение и стремительно сместились, точно Вселенная была обычной компьютерной картой, которую можно было пролистовывать и укрупнять как угодно.

«Кашалот» по-прежнему продолжал висеть в пространстве напротив нас. Точно покрывалом, он был окутан тянувшимся от инопланетного корабля розоватым свечением, которое медленно угасало, пока не исчезло совсем.

Прямо перед нами возникла вдруг яркая ослепительная звезда, занимавшая почти четвертую часть иллюминатора. Первую секунду я смотрел на нее с недоумением, не понимая, что это такое, но внезапно меня осенило. Это же Бета, или bScutum, – цель нашего путешествия, к которой мы должны были лететь еще много десятков лет!

– Веник! – заорал я. – Это же Веник!

– Да что ты говоришь! А то я бы сам не догадался! – съязвил Пельмень.

Голос у него дрожал, хотя он и пытался сделать вид, что для него прыжок через несколько световых лет ничего не значит и вообще это так же просто, как дернуть себя за ухо.

Да что взять с этого Пельменя! Испортить кому-нибудь удовольствие он никогда не откажется.

Этот день и следующий были наполнены для нас всевозможными открытиями. Первым и самым приятным было то, что туманники куда-то исчезли. Их не было ни на «Кашалоте», ни тем более на их собственном звездолете, который Пельмень с гордостью называл трофейным. Мы искренне надеялись, что туманники не успели вернуться на «Кашалот» и остались в космосе, в нескольких световых годах отсюда. Так оно, по всей вероятности, и было.

Открытия следовали одно за другим – причем открытия не какие-нибудь замухрыжистые, а одно другого приятнее. Мы обследовали планетную систему звезды и обнаружили, что четвертая по счету планета пригодна для жизни человека. Из верхних слоев атмосферы видно было, что она почти целиком покрыта лесами. Кроме лесов, на планете были еще две-три широкие долины и большой океан с разбросанными по нему мелкими островками.

Перед тем как покинуть корабль пришельцев, мы дали ему команду держаться поблизости от «Кашалота» и никому, кроме нас, не открывать свои люки. На случай же, если туманники все же объявятся и примут нашу форму, я установил особый пароль, который каждый должен был произнести прежде, чем люк откроется. Шлем воспринял все без рассуждений: очевидно, он был запрограммирован на безусловное подчинение.

Родители вот-вот должны были очнуться, и мы с нетерпением ожидали, когда это произойдет. Лелик, следивший за их состоянием, заверял, что все идет благополучно. Кроме этого, Лелик послал ремонтного робота, и тот уже много часов возился с Коробком и Репкой, меняя у них предохранители. Если верить Лелику, то ремонтный робот должен был завершить свою работу почти одновременно с тем, как Яичница и Морж придут в себя.

– Слушай, Митрофан, давай слетаем и исследуем планету! – предложил Пельмень.

– Родителям, наверное, самим захочется это сделать... – с сомнением сказал я.

– В том-то и дело, что захочется! Что я, своих родителей не знаю, что ли? Не успеют они прийти в себя, как скажут: «Планету обследуем мы сами. Это опасно, а вы еще маленькие. Сидите на корабле и играйте в «ладушки-ладушки, жили мы у бабушки»!» И это при том, что мы и с инопланетянами справились, и их звездолет захватили, и в созвездие Щита перенеслись, между прочим, тоже мы, а они все это время преспокойно храпели на полу!

Я не мог не согласиться с Пельменем. Более того, я не сомневался, что все так и будет. Родители, какими бы они ни были, всегда считают себя умнее нас, детей. Найдите мне хоть одного родителя, который не указывает, что ребенку делать и что не делать, куда идти и куда не идти, и я съем свое ухо! Одним словом, Пельмень тысячу раз был прав. Если мы не исследуем планету сейчас, то наши неугомонные родственнички полетят на планету сами, а нам, чтобы мы не скучали, зададут кучу уроков.

Оставив Дискетку под присмотром Лелика, мы с Пельменем погрузились в небольшой двухместный планетолет. Размером он был с небольшую машину, сверху имел прозрачный колпак, а по бокам – два коротких гравитационных крыла. Кроме крыльев, у планетолета было еще шесть колес, при необходимости наделявших его всеми возможностями вездехода.

На входе в атмосферу мы с Пельменем едва не угробили планетолет. Произошло это потому, что каждому из нас хотелось им управлять, и мы стали вырывать друг у друга рулевые рычаги. Вырывание рычагов закончилось весьма плачевно: наш правый двигатель заклинило, и мы стали стремительно падать, точно вошедший в штопор бомбардировщик. Нас завертело. Свистел ветер. Планета стремительно приближалась.

– Митрофан, ты мне должен был уступить! Я старше! – кричал мне в ухо Пельмень.

– Ага, мечтать не вредно! А ну давай отпускай рычаги, не то нам конец! – отвечал я.

Пельмень наконец отодвинулся от рычагов, и буквально в последнюю секунду мне удалось выровнять падающую машину. Мы пронеслись в десятке метров над вершинами сосен и рухнули на широкую поляну у реки. При падении у нашего планетолета сломалось одно из крыльев и оторвались два передних колеса. Нам с Пельменем повезло больше: мы отделались лишь несколькими ссадинами.

– Это ты виноват, Митрофан! – заявил Пельмень, осматривая нашу поврежденную машину.

– Угу! Я всегда и во всем виноват! Виноват, например, в том, что мы не разбились, – насмешливо ответил я.

Пельмень не стал спорить и только отмахнулся.

– И что будем делать? – спросил он через некоторое время.

– А что нам остается? Ты будешь исследовать планету, а я попытаюсь подлатать эту штуковину, – ответил я.

Я разложил на поляне запасные части, достал инструменты и полез под планетолет. Снизу мне видно было, как Пельмень переминается с ноги на ногу, видно, не зная, чем ему заняться. Затем я на некоторое время отвлекся, стараясь приладить на место отлетевшие колеса, а когда вновь выглянул наружу, брата уже видно не было. Должно быть, он все же решился взяться за дело и исследовать планету.

Его не было довольно долго. Я успел уже подлатать наш планетолет – не совсем, разумеется, но настолько, чтобы быть уверенным, что он не развалится в воздухе. После этого я уселся на его крыло и наконец разрешил себе осмотреться.

Наш планетолет упал на небольшой поляне посреди высокого соснового леса. Здешние сосны отличались от земных тем, что хвоя у них была мягко-голубоватого оттенка, а стволы – коричневато-красными, покрытыми мелкими чешуйками отшелушившейся коры. Высокая трава была изумрудно-зеленой, а кое-где в траве видны были небольшие красные и белые цветы.

Эта планета мне сразу понравилась, и я подумал, что не стал бы очень возражать, если бы она была названа моим именем. Я стал мечтать, как, послав лазерограмму на Землю, все мы – и Репка, и Коробок, и Яичница, и Дискетка, и Морж, и Пельмень – поселимся на этой планете, и несколько десятков лет, пока не прибудут земляне, планета будет в полном нашем распоряжении. Во сколько замечательных игр можно играть в этих великолепных лесах! Вот только интересно, есть ли здесь дикие звери?

Не успел я об этом подумать, как внезапно из леса донесся вопль. Вопль был очень знакомым, и мне не потребовалось много времени, чтобы сообразить, что это вопит Пельмень.

Спустя минуту и сам он показался из лесу, мечась из стороны в сторону и то и дело оглядываясь, словно улепетывая от кого-то. Пельмень успел уже преодолеть половину расстояния до нашего планетолета, когда из-за деревьев появились его преследователи. В первое мгновение мне почудилось, что я схожу с ума, потому что это были кентавры. Могучие туловища коней заканчивались человеческими торсами и мужскими головами. В руках кентавры держали копья и стрелы, которыми на скаку осыпали моего братца. Не будь на Пельмене непробиваемого скафандра, он давно бы уже походил на ежа.

– Митрофан, сматываемся отсюда! Скорее! – закричал он, переваливаясь через борт планетолета.