Джонни и мертвецы - Пратчетт Терри

— Боже мой, я надеюсь, ты не якшаешься с нечистой силой, — встревожился мистер Порокки. — Отцу Керни (1891-1949) это придется не по вкусу.

— Кто такой отец Керни?

— Он только что отплясывал с миссис Либерти. О господи. Заварили мы кашу, верно?

— Гоните его. Джонни обернулся.

Один мертвец оставался на кладбище. Он стоял у самой ограды, вцепившись в ржавые прутья, как узник в тюремную решетку, и был очень похож на мистера Порокки, но в очках. Диво, что их стекла не плавились, — Джонни ни у кого еще не встречал столь жгучего взгляда. Сейчас этот взгляд жег его левое ухо.

— Кто это? — спросил он.

— Мистер Строгг, — ответил мистер Порокки, не оглядываясь.

— Ах да. Я ничего не нашел о нем в газетах.

— Ничего удивительного, — мистер Порокки понизил голос— В те дни отнюдь не все предавали гласности.

— Уходи, мальчик. Не суй нос куда не следует, — вмешался мистер Строгг. — Ты рискуешь своей бессмертной душой. И их душами. Ступай прочь, скверный мальчишка.

Джонни впал в ступор. Он посмотрел на мостовую, на танцоров, на ученых, собравшихся вокруг телефонной будки. Чуть поодаль Стэнли Нетудэй в трусах до колен учил группу мертвецов постарше играть в футбол. На его бутсах виднелись крупные буквы «П» и «Л».

Мистер Порокки смотрел куда-то прямо перед собой.

— Гм…—начал Джонни.

— Тут я ничем не могу тебе помочь, — сказал мистер Порокки. — Кое с чем нужно справляться самому.

Должно быть, Джонни пошел домой. Он этого не помнил. Но проснулся в своей кровати.

Интересно, что покойники делают по воскресеньям, задумался Джонни. По воскресеньям Сплинбери преодолевал своего рода скуковой барьер и оказывался по другую сторону скуки.

Большинство сплинберийцев поступали традиционно: приодевшись, садились в машины и всей семьей отправлялись на окраину города, в Мекку обывателя — Цветоводческий мегасуперцентр. Там в изобилии были представлены растения в горшках, которые развозились по домам, с тем чтобы в течение недели до следующего посещения Центра пасть жертвой центрального отопления.

Пассаж по воскресеньям вымирал. Тусоваться было негде.

— В этом городе все равно, кем быть, мертвым или живым, — сказал Холодец. — Невелика разница.

— Никто вчера ночью не слушал радио? — спросил Джонни.

Оказалось, никто. У него отлегло от сердца.

— Вот вырасту, — сказал Холодец, — только меня здесь и видели. Гад буду. Знаете, что это за городишко? Место, откуда уезжают. Уезжают, а не живут.

— И куда же ты двинешь? — спросил Джонни.

— Мир такой огромный! — сказал Холодец. — Горы! Америка! Австралия! Тьма-тьмущая стран, городов, континентов!

— А позавчера ты говорил, что, скорей всего, устроишься на работу к своему дяде, в торговлю, — удивился Бигмак.

— Ну да… но… в общем, пока-а я созрею, чтобы уехать… успею и поторговать, — сказал Холодец.

— А я думал, ты собираешься стать большой шишкой по компьютерам, — заметил Ноу Йоу.

— Запросто. Раз плюнуть. Если захочу.

— Это значит, если случится чудо и ты сдашь математику и английский, — уточнил Бигмак.

— Просто у меня талантливые руки, — сказал Холодец.

— То есть ты просто тычешь в клавиши, пока что-нибудь не произойдет.

— Ну и что? Очень часто что-нибудь происходит.

— А я двину в армию, — мечтательно сказал Бигмак. — В ВДВ.

— Угу. Плоскостопие и астма тебе здорово помогут, — хмыкнул Холодец. — Так и вижу, как тебя сбрасывают с парашютом — сипеть на террористов!

— А я буду врачом и еще юристом, — сказал Ноу Йоу, желая сохранить мир.

— Это хорошо. Тогда тебя точно не засудят, если ты кому-нибудь оттяпаешь че-нибудь не то, — обрадовался Бигмак.

На самом деле никто не обижался. Просто они так общались.

— А ты? — спросил Холодец. — Кем ты хочешь быть?

— Не знаю, — сказал Джонни.

— Ты ходил на той неделе на встречу с интересными людьми?

Джонни кивнул. На упомянутой встрече было не продохнуть от Блестящих Перспектив. Блестящие Перспективы на поприще розничной торговли и маркетинга. Блестящие Перспективы в сфере оптовой торговли. Блестящие Перспективы в рядах вооруженных сил (вряд ли для Бигмака, который, получив автомат, уронил его себе на ногу). Но Джонни не усмотрел никаких Блестящих Перспектив, в которых был бы хоть намек на какое-то будущее.

— Мне хочется стать кем-нибудь, — сознался он, — для кого еще не придумали названия.