Таня Гроттер и проклятие некромага - Емец Дмитрий

– Вопросы? – произнес Соловей.

Эразм Дрейфус перестал ощипывать уши и занялся растительностью, торчащей из носа. Таня предположила, что сегодня у Дрейфуса день эпиляции, который у каждого уважающего себя гнома (равно как и у полугнома, типагнома и подгномника) наступает примерно дважды в десятилетие.

– Есть, – сказал Дрейфус, мимолетно поднося руку ко рту и чем-то загадочно чавкая. – Наш дракон и их дракон. Что вы можете сказать по этому поводу, Одихмантьевич? Классификация, сопоставление, перспективы?

Соловей молчал.

– Я хочу понять, кто будет нашими воротами. Кто будет их драконом, мы не знаем. Точно не Змиулан. Он пропустил мяч. С точки зрения совершенства вечности, Змиулан отыгранная карта, как и Лео Гроттер, – продолжал Эразм Дрейфус.

Таня ощутила, что у нее раскаляется перстень. Все, сейчас этот гномик доиграется! Белоснежка получит его заказной бандеролью в мумифицированном виде. Чудесный экспонат в чучельную коллекцию гномиков, которую собирает эта особа, бледная, томная и эксцентричная дама, обожающая носить дорогие перстни, хлестать по щекам служанок и хрустеть пальцами. Средний читатель представляет себе Белоснежку юной принцессой, вечным ребенком со смехом, как звон колокольчика. Ну да что поделаешь? Обычные пиар-игры.

Теперь на Соловья смотрел не только Дрейфус. Энтроациокуль, Рамапапа, Клопперд Блох… Все молчали и ждали. Старый тренер закрыл свой единственный глаз и секунд десять просидел, шевеля губами. Заметно было, что он колеблется. Таня догадалась, что окончательное решение до сих пор не принято.

Рада быстро восстанавливалась. Когда она выдыхала пламя, Тане всякий раз казалось, что магическая защита поля не выдержит. Ослепительная струя пересекала поле, врезалась в купол и разбрызгивалась рекой огня. Сомнений нет – зрителей ждут острые ощущения. Но все же сомнения у Соловья оставались. Гоярын – старый конь, который борозды не испортит. С другой стороны, ожидать от него чудес уже не приходится. Рада же может оказаться козырной картой, а может, и пустым местом.

Хорошо ли заросла ее рана? Выдержит ли дракониха длинный матч? Дважды или трижды, отменяя ночные тренировки, Соловей лично гонял Раду над океаном, испытывая ее выносливость.

Наконец Соловей тряхнул головой и встал.

– Хорошо! – сказал он решительно. – Тот, кто струсил, проиграл еще до боя! Танька, Маланья! Пусть ангарные джинны выпустят Раду!

Шум толпы был заглушен треском пылесоса. С центра поля, с островка безопасности, резко стартовал Ягун. Он взвился под купол и повис на своей безумно громкой машине, с которой для увеличения мощности был снят глушитель. Обычно Ягун комментировал с трибун, однако на этот раз получил у академика разрешение находиться на поле. Правда, Сарданапал запретил ему даже близко подлетать к мячу. В конце концов, в состав сборной мира Ягун включен не был.

– Театр полон! Ложи блещут! Пушкин уже умер, и можно безопасно тырить у него фразы! С вами знаменитый Баб-Ягун! Тишина, господа, тишина! Я, как курица, стесняюсь нестись… в смысле нести чушь, в таком людном и шумном обществе!.. О, вот и долгожданная тишина! Десять тысяч глаз… э-э… пардон, забыл умножить!.. двадцать тысяч глаз… тьфу… десять тысяч пар глаз устремлены на поле, где никто пока не появился, кроме моей скромной персоны и парочки никому не нужных арбитров, которых все равно сожрут в первые же двадцать минут матча… Э-э, не надо так смотреть на меня! У меня не черный рот! Просто я знаю, как это обычно бывает. Статистика, друзья мои, великая наука! Недаром враг рода человеческого выдумал ее где-то после пьянства, но перед гильотиной!

Ягун развернул пылесос и медленно полетел вдоль защиты драконбольного поля.

– Подумать только! Лечу и млею! На гостевой трибуне собралась вся знать! Все шишки мировой магии висят на одной елке! Жмутся на одной скамеечке, как наказанные детки в садике! Маг Тиштря с тремя любимыми женами и одной нелюбимой. Эту взяли за компанию, чтобы она не изрезала дома ковры ножницами! Смотри, Тиштря, сыпанет она тебе когда-нибудь яду в кофе, когда ты попросишь еще одну ложечку сахара! Бессмертник Кощеев – любитель молоденьких Василис и выдержанного вина. Причем вино он с каждым годом ценит все больше, а василисков (хи-хи!) – все меньше… Спокойно, Бессмертник, не пунцовейте носиком! Я же клоун, а на клоуна грех сердиться!

А вот и Веня Вий, или как его иногда дразнят: Дядя-открой-глазки. Мое почтение! Рядом Грызиана Припятская – роковая дама с экрана зудильника. А вот и Графин Калиостров! Хотя какой там графин! Рюмашка, не больше! Примазавшаяся к знати пузатая мелочь, которую держат, чтобы было кому бегать за водкой! Элита, она ж не может послать кого попало! Ей нужны шестерки, которые выглядят как тузы!

Веня Вий ухмыльнулся. Он умел ценить меткие сравнения. Калиостров побагровел.

– Язву тебе в желудок! Фурункул на язык! – сквозь зубы произнес он.

Жилетка против сглазов, надетая на играющего комментатора любящей бабулей, выдержала удар. А в следующую секунду сам Калиостров слетел со скамьи.

– Хочу предупредить уважаемых посетителей цирка: сегодня пистолет клоуна заряжен боевыми патронами! Держите детей на коленях и не разрешайте им выбегать на арену! Проще говоря: у меня жилетка с самонаведением! Засекает источник сглаза и возвращает анонимное письмо по обратному адресу! Полезная штукенция! Бабуся целый месяц вплетала в нее талисманы! – пояснил Ягун, самодовольно похлопав себя по груди.

Он вздыбил трубу и спикировал туда, где из раздевалки на поле уже вылетали игроки.

– Сейчас без двадцати одиннадцать! Ровно в одиннадцать здесь, где вы имеете сомнительное счастье созерцать меня, материализуется сборная вечности! Ее противник – сборная мира уже здесь. Не думаю, что нужно кого-то представлять, но все же я это сделаю! Традиция есть традиция! Итак, игроки сборной мира!

Номер первый – Рамапапа. Вы можете узнать его по добрым глазам. Если вы не способны отличить добрые глаза от злых на расстоянии трехсот метров – это ваши проблемы. Вам, обделенным бедолагам, другая подсказка: у Рамапапы – орлиные лапы. Ой, да я же поэт! Двадцать лет прожил на свете и не подозревал о своем даре! Теперь держитесь: испишу все стены Тибидохса своими гениальными стихами, и пусть подлые завистники утопятся в пруду. Но вернемся к Рамапапе, одинокому холостяку, у которого нету Рамамамы. Да-да, перед вами гандхарв – спортсмен и музыкант. Разумеется, такое распыление таланта грешит дилетантизмом – ну да что с этим поделаешь? Возможно, с точки зрения человеческой эстетики его ноги несколько необычны, зато если этими коготками кого схватить – мало не покажется. И много не покажется. Вообще ничего не покажется.

Гандхарв мельком посмотрел на свои когти.

– Рамапапа – гений спонтанных атак! – продолжал Ягун. – Еще можно упомянуть, что он хорошо держится в воздухе, но это будет уже масло масляное. Это все равно что сказать про бегуна, что он резво переставляет ножки. Вообще-то гандхарвы живут в воздухе. На земле им и делать особо нечего. Разве что глотнуть чуток водицы и поймать какую-нибудь вегетарианскую лань, потому что мяса, по утверждению самих гандхарвов, они не едят. Ну не едят и не едят. Поверим им на слово! Я тоже, по официальной версии, не ем после шести часов вечера!

– Что-то сегодня Ягун много болтает! – с неудовольствием сказала Медузия, обращаясь к Великой Зуби.

Зуби сдула со лба прямую, как у пони, челку и поправила очки. Увеличенные толстыми стеклами, глаза ее казались выпуклыми.

– А когда он болтает мало? Ягге как-то говорила, что он разговаривает даже во сне, – заметила Зуби.

– Я имею в виду, что сегодня он много болтает сам про себя. Для комментатора это непростительно.

– Мне кажется, он исправится, – сказала Великая Зуби и не ошиблась.

Ягун действительно сменил пластинку.

– А вот и номер второй! Бесподобный метлоносец Гурий Пуппер! – с интонацией балаганного зазывалы завопил Ягун. – Кто не узнал Пуппера – подсказываю: он стоит рядом со слабоумной девочкой в синем капюшоне!

Десять тысяч зрителей с интересом стали искать глазами девочку в капюшоне. Дав им поискать получше, а некоторым и найти, играющий комментатор схватился за голову.

– Ой, извините, обознался! Позор на мою седую голову и новые подтяжки! Мне подсказывают, что это не девочка, а знаменитый английский тренер – Максимилианус Португессе! Аплодисменты, господа! Если кто-то скажет, что Пуппер прилетел сюда за Таней, я приведу верблюда, чтобы тот плюнул негодяю в лицо! Пуппер прилетел сюда за славой!

Гурий Пуппер боком сел на метлу, чем дал Ягуну возможность брякнуть: «Дамское седло пристегнуть забыли!», и описал традиционный круг приветствия. Фаны встретили англичанина радостными воплями.

– Впервые на арене цирка Гурий Пуппер! Его таланты общеизвестны: любит нашу Таньку и хорошо летает на средствах санитарии и гигиены, или как там называется метла по-научному? – продолжал Ягун.