Грегор и тайный знак - Коллинз Сьюзен

Сначала Грегор подумал, что отблеск света вдалеке — отражение света его фонарика. Но направив луч на пол, он все равно видел этот отблеск. Тогда он пошел быстрее — пепел вздымался вокруг клубами.

— Эй! — попробовал он крикнуть. — Эй!

Но он едва слышал собственный крик — стоило ли ожидать, что кто-то ответит. Наконец он стал различать впереди какие-то фигуры — просто силуэты, призрачные, словно сотканные из воздуха. И снова увидел отблеск света — теперь более отчетливый и яркий.

Грегор бросился бежать, если, конечно, можно назвать это бегом, и довольно скоро споткнулся и упал, сильно ударившись коленями.

— Эй! — позвал он снова, и в этот раз услышал собственный зов.

Услышали его и призрачные фигуры впереди и повернулись в его сторону. Грегор встал как вкопанный.

Это были его спутники. Но вид у них был такой, что Грегор догадался: случилось непоправимое. Кто-то погиб.

— Кто?! — только и смог вымолвить Грегор, чувствуя, как сердце забирается в горло, намереваясь вырваться наружу. — Кто?! Где Босоножка?

Говард молча отступил в сторону, присоединившись к остальным серым фигурам, стоявшим поблизости. Босоножка была в порядке — она сидела на спине у Темпа и держала в руке слабо светившийся волшебный скипетр.

На первый взгляд, остальные тоже были в порядке. Грегор лихорадочно переводил взгляд с одного на другого: Живоглот… Картик… Люкса… Газард… кучка летучих мышей…

Стоп. Летучих мышей было всего три. Три, не четыре.

На полу, покрытая серым пеплом, лежала одна из них. Голова ее покоилась на коленях у Газарда. Это была Талия.

ГЛАВА 25

— О нет… Как же так?! — пробормотал Грегор.

Такая маленькая, такая смешливая… и такая храбрая. Она нырнула в бурную реку, чтобы спасти Газарда, она держала его в своих когтях и не выпускала, хотя сама уже теряла сознание… Она так старалась не отставать от взрослых летучих мышей… Она мужественно вела себя во время потопа… и со скорпионами… и когда они попали в воздушные потоки…

Грегор вспомнил о последней шутке, которую она от него услышала. И как она расхохоталась сквозь душившие ее рыдания — не могла не рассмеяться, такая уж у нее натура… «Встретимся на углу».

Все-таки она была еще совсем ребенком.

Он подошел ближе и опустился на колени перед телом Талии.

Она казалась такой маленькой со сложенными крыльями, которые теперь безвольно лежали вдоль тела. И не было того жизнерадостного свечения, которое всегда исходило от этой летучей мыши, того ареола беззаботности и счастья, который всегда ее сопровождал…

Грегор аккуратно положил руку ей на грудь и смахнул пепел с персиковой шерстки.

Газард был безутешен, слезы градом струились по его лицу.

— Это все тайные знаки. Это знаки! Сначала моя мама, теперь Талия!

Серое от пепла лицо Люксы было отстраненным и словно окаменевшим.

— Это моя вина, — произнесла она негромко. — Я не должна была позволять никому из них лететь на этот чертов пикник.

— Но на пикнике им опасность не грозила, кузина, — возразил Говард. — Это я настаивал на походе во Впадину, а все проблемы и опасности начались именно там.

— Нет, это моя вина, — вмешался Арес, — я должен был лететь быстрее. Я нес ее, и мне надо было лететь быстрее…

— Прекратите, хватит! — прервал их Живоглот. — Она умерла не по вашей вине: она наглоталась ядовитых испарений — и вы тут ни при чем, никто из вас! Она просто летела — а значит, дышала глубоко. А поскольку она еще маленькая — интоксикация наступила быстрее. Вот и все! И никто тут не виноват.

Их разговор обеспокоил Босоножку. Она сползла со спины Темпа и приблизилась к Талии.

— Вставай, Талия! — позвала она летучую мышь. — Просыпайся!

— Не надо, Босоножка! — Грегор схватил ее за руку.

— Надо, чтобы она проснулась, — сказала Босоножка. — Газард плачет. Когда она проснется?

Грегор вдруг понял, что не сможет больше выдавать Босоножке стандартную версию о том, что все будет хорошо: Талия немножко поспит, а потом проснется и снова будет веселой, звонкой и счастливой. Почему-то сейчас это было уже неправильно.

Босоножка растет. И очень скоро она и сама должна будет во всем разобраться…

— Она не проснется, Босоножка, — произнес Грегор. — Она умерла.