Наследство из склепа - Данилова Анна

«А он милый», – подумала Пузырева и пошла в душ.

– И какие же у тебя цели? – спросил Соломона Сергей, когда тот вернулся в группу (как назывались помещения в детском саду).

– Как-нибудь потом расскажу, – уклонился от ответа тот. – Знаю только одно: мои родители в эти цели и планы не входят. Особенно мать.

– Она бросила тебя? Ты извини, что я задаю тебе такие вопросы…

– Да ничего, я уже не реагирую. Что касается матери, то я не знаю, где она, да и жива ли вообще. Бросила? Если бы… Как я понял, она вообще продала меня одному типу, но я от него сбежал.

– Продала? Разве такое бывает? Она что, тоже пьющая была?

– Нет, у меня мать была красивая, я ее помню. Мне же тогда лет восемь было, когда все это случилось. Мы вообще-то издалека приехали… – Соломон погрустнел и замолчал, опустив голову. – Я же не на помойке родился. У меня и няня была, и учительница музыки… Но все это, оказывается, делалось для того, чтобы потом меня подороже продать. Так мне сказали в детском доме, где я жил первые несколько месяцев. Потом-то я сбежал, жил под мостом, после меня поймали и определили в интернат. Знаешь, там ничего было, кормили хорошо, но у меня отношения не сложились с воспитательницей. Она воровкой оказалась, одну вещь у меня украла и до сих пор не вернула. Короче, я и оттуда сбежал…

– Постой, как же так? Зачем твоей матери было продавать тебя? Какой в этом резон? Ведь если она тратила на тебя такие деньги, нанимая няню и учителей, то, значит, и деньги у нее были…

– Может, и были, но тогда ответь мне: зачем ей было везти меня сюда, в это захолустье, и отправлять в парк с этим типом? Мы катались на яхте, отдыхали, все было так замечательно, а потом вдруг она говорит: поди, дорогой, погуляй с дядей Буффало.

– А кто у нас дядя Буффало?

– Говорю же – тип один. Хлюст. Он повез меня к себе домой и запер в своей квартире. И сказал: если твоя мама захочет тебя увидеть, она знает, что ей надо делать.

– И ты сбежал?

– Сбежал.

– А что, если ты все не так понял и она вынуждена была это сделать? – Сергей упорно не хотел верить в то, что мать, воспитавшая такого смышленого и талантливого парня, каким ему показался Соломон, способна на такой чудовищный поступок.

– Я уже думал об этом, – пожал плечами Соломон. – Пусть даже между моей матерью и этим Буффало были сложные отношения, и она была ему чем-то обязана. Пусть. Но если она жива, то она должна была меня искать здесь, потому что именно здесь мы были все трое, и именно здесь она бросила меня. Прошло уже пять с лишним лет, а она до сих пор не объявилась? Меня за это время уж кто только не хотел усыновить… Но я не соглашался. Не хочу. Я не верю взрослым. Иногда мне кажется, что у меня было две мамы. Одна хорошая, та, с которой мы жили в большом доме в лесу и которая на завтрак пекла мне маленькие блинчики с медом. А другая – это та, которая привезла меня сюда и бросила…

Соломон обернулся на шорох – в дверях стояла закутанная в красную махровую простыню Маша. В глазах ее стояли слезы: она услышала последнюю часть рассказа Соломона.

– Ну, как душ? – Соломон, стараясь не показывать своего волнения, привстал, приветствуя Машу.

– Спасибо, Соломон, душ прекрасный. Сережа, предлагаю и тебе тоже… – И тут ее взгляд упал на брата, который, растянувшись на ковре, крепко спал, подложив под щеку коробку из-под мозаики. – Смотри… Бедный Пузырек.

Спустя полчаса, когда и Серега привел себя в порядок, ребята сидели в большой, теплой и ярко освещенной кухне. Она прямо-таки завораживала своими огромными кастрюлями и сковородками, гигантской плитой и невероятных размеров чайниками.

– Тут мне баба Надя оставила ужин, – сказал Соломон и снял с плиты несколько мисок и кастрюльку. – Посмотрим, что у нас сегодня… Ага, макароны по-флотски, блинчики и вермишелевый суп. Отличненько. А тут что? Компот из сухофруктов… Сейчас достану тарелки и – милости прошу! – сказал душка Соломон. – Как видите, с голоду я никогда не умру. Вы себе даже представить не можете, как много вокруг хороших людей…

И Маша, вспомнив, какими чувствами руководствовались они с Сережей, когда окликнули его еще там, на улице, когда он почти спустился под землю, снова прослезилась. «Возможно, он бы и не оскорбился, если бы мы сразу предложили ему тушенку. Или?..» Она так и не нашла ответа на свой вопрос.

Соломон разбудил их в шесть утра. К тому времени на кухню пришла повариха – заваривать бульон, кипятить молоко, принимать продукты…