Робинзон в русском лесу - Качулкова Ольга

— А мы все так и оставили там! — вдруг спохватился он. — Пожалуй, придут другие волки и перепортят обе шкуры, или в огород прибегут зайцы, съедят капусту, Господи, скоро ли рассветет! Да вот что, приотворите дверь, да выстрелите несколько раз пистонами, этот шум напугает их.

Я хотел воспользоваться его советом, но вспомнил, что ружья остались в огороде. Уходя оттуда, Вася ничего не помнил от страха и боли, а я забыл все, спеша помочь ему.

Мы прислушались. Где-то очень близко слышался вой волка.

Я утешал Васю тем, что съесть целого лося волки не могут в несколько часов, что они, вероятно, примутся есть его с той части, которую мы уже освободили от шкуры, и она останется цела, что, наконец, при волках зайцы не посмеют прийти в огород. Наконец рассвело совершенно. Волк не переставал выть где-то недалеко, я боялся выйти один из дому. Вася попробовал встать с лежанки. Оказалось, что он может ходить, хотя и с трудом. Мы решили, что выйдем на двор вместе, я влезу на крышу маленькой постройки, которую мы приготовили для сохранения овощей, и посмотрю оттуда, что делается на огороде. Вася шел прихрамывая и опираясь на меня. Я, дрожа от страха, взобрался на крышу. Лось лежал полуободранный, в нескольких шагах от него растянулся мертвый волк, а вокруг валялись наши ножи, топоры и ружья. Но больше всего удивило меня то, что со стороны огорода все-таки раздавался вой волка. Я рассказал обо всем Васе, который уже присел на землю.

— А знаете что, — сказал он задумчиво, — ведь там было два волка, когда я выстрелил, один вскочил в огород, а другой упал с плетня. Может быть, он так ранен, что не в силах убежать, вот и воет. Пойдемте в огород и посмотрим сквозь плетень.

Я забежал в дом и на всякий случай захватил с собой пороховницу и дробницу. Подкравшись к плетню, мы увидели другого волка. Морда его была вся в крови, из обоих глаз она текла ручьями. Вася стрелял дробью на близком расстоянии. Должно быть, почти весь заряд попал ему в глаза, только несколько дробинок досталось на долю того волка, который бросился на Васю.

— Что же ему так мучиться, — сказал Вася, — зарядите ружье и пристрелите его.

Я сделал это, но, признаюсь, с чувством глубокого отвращения.

За весь день мы едва успели снять со зверей шкуры, разрубить лося и закопать волков в землю, оттащив их подальше от нашего жилья. Хотя крупная добыча очень развеселила Васю, и он старался изо всех сил, но боль в ноге делала из него плохого работника. Погода была холодная, а бедный товарищ мой не мог надеть сапога. Чтобы защитить его от холода, я сшил из хранившейся у нас от первых охот заячьей шкуры носок, вроде теплого ботинка. Он был мягок и не жал ногу.

Вася продолжал удивлять меня. Когда мы закопали волной, разрубили лося на части и убрали их в сарай, он сказал:

— Ну, Сергей Александрович, я со своей больной ногой никуда не гожусь, а вы не знаете, как и что нужно делать, так уж, пока я хвораю, вы работайте, а я буду вас учить. Приниматься за огород сегодня поздно, успеем и завтра, так давайте коптить окорока. Вырубите сук потолще, соберите побольше гнилого дерева и нарежьте можжевельника.

Я захватил нож и топор и ушел. Через час, возвратясь с тяжелой ношей, я застал Васю возле дома: он приставил к крыше лестницу и ждал меня. Рядом лежали окорока, привязанные вдоль веревки один ниже другого.

— Обыкновенно их сначала солят, — сказал Вася, — но у нас мало соли. Если оставить их так, то они испортятся, так уж давайте коптить как можем. Полезайте на крышу, всуньте окорока в трубу так, чтобы они висели один ниже другого, конец веревки привяжите к середине сука, который вырубили, и положите его на трубу.

Я взобрался на крышу, втащил за собою окорока и сук и, сделав все так, как советовал Вася, снова сошел на землю.

Между тем Вася, внеся можжевельник и гнилье в дом, заложил их в печку и ожидал только меня, чтобы затопить ее.

— А где же наши шкуры? — спросил он, разведя огонь. — Нужно натереть их солью, а то они так затвердеют и высохнут, что их будет не согнуть.

Я было стал возражать ему, что соли у нас мало, но он сказал, что лучше остаться без соли на три дня раньше, нежели остаться зимой без шубы.

Я знал так мало, что поневоле приходилось подчиняться Васе. Он принялся за шкуры, стараясь тратить как можно меньше соли, а меня попросил натаскать как можно больше хворосту, потому что печка была занята копчением, а он хотел завтра выварить из лосины бульон, пока я буду собирать овощи.