Остров последнего злодея - Веркин Эдуард

Потягин смутился и хлопнул плетью по роботической спине несколько слабее, чем раньше, и как-то виновато улыбнулся.

Я тоже улыбнулся, так, неопределенно, как сфинкс, в смысле – кошка.

– Как дела? – осведомился я.

– Да вот… – кивнул Потягин. – Работаю…

– Вижу. Догадался. Молодец. И как всегда, первый.

– Что?

– Первый, говорю, лидер. Первый в работе, первый в дискуссии…

– А остальные? – заинтересовался Потягин. – Остальные как?

– Как всегда, – ухмыльнулся я. – Догоняют, доходяги.

– Кто?

– Доходяги, – повторил я. – Раньше был весьма популярен гипермарафон – бег на восемьдесят километров. Сразу выбегали несколько тысяч человек. Выбегали и бежали, бежали. А не преодолеть дистанцию считалось большим позором, и все, кто под конец уже не мог бежать, они шли пешком. Отсюда и доходяги. Отстающие, одним словом. А ты – всегда впереди.

Я попытался сказать это с наивозможной серьезностью, хотя мне очень хотелось рассмеяться.

Потягин кивнул и направился к своим подчиненным.

Дальше я совершил обход в следующем порядке – Октябрина, Урбанайтес, Ахлюстин. Тут ничего не изменилось.

А на следующий день вот изменилось. Урбанайтес и Октябрина тоже взяли в руки плетки, Ахлюстин держался. Скорее всего, Потягин поведал о своем открытии Октябрине и Урбанайтесу, Ахлюстину же, из-за того, что я тогда пригласил его на завтрак, в информации было отказано. И он работал со своими ботами. Просто-таки Сен-Симон.

Ужинали в молчании. Играла легкая необременительная музыка, что-то из ассортимента Ефграфа Вельтмайсера, какие-то польки, венгерки и прочий Штраус, по-моему, эта музыка как нельзя лучше способствует пищеварению. Моему, во всяком случае. Я вкушал салат из тропических фруктов, сыра и каких-то пряных трав. Мои подопытные… то есть коллеги, принимали пищу за своим столом, сегодня Андрэ опять разнообразил меню начальников морепродуктами, каша была пшенная и с рыбой – какой-то разновидностью чрезвычайно мелкой, размером с кружок лимона, камбалы. Чрезвычайно мелкокостлявая. Но начальников такая белковая добавка не очень вдохновляла, ели без аппетита. А может, настроения не случилось.

Я решил побыть немного добрым, выставил на стол корзинку с грейпфрутами.

Потягин издал нутряной звук, это от слова нутрия.

– Не волнуйся, Виталя, – успокоил я. – Это тоже соответствует действительности. Иногда сеньор угощал своих верных помощников сигарой или свежим ромом. Так что жуйте грейпфруты, это полезно от цинги. К тому же сегодня вы впервые выполнили четверть нормы…

– Кроме Ярика, – сказал через набитый рот Потягин. – Он не успел…

Сердцу моему сделалось сладостно, я сказал:

– Это ничего, Виталя. Я думаю, вы его скоро научите.

Ахлюстин поглядел на меня с интересом. Я пообещал:

– Попрошу Андрэ приготовить вам на завтрак бобы, это очень питательно. Это в честь нормы. Правда, бобы – коварная пища, тебе ли, Октябрина, не знать.

Октябрина пошевелила бровями.

– А я кое-что видел, – сообщил вдруг Потягин. – В джунглях. Неподалеку тут… Какие-то длинные строения.

Потягин обозначил головой направление и показал руками размер бараков.

– Там ничего быть не должно, – сказал я.

Там на самом деле не должно было быть ничего, я смотрел карты, пусто. Может, что-то из секретного, раньше много всякого строили, а на картах не отмечали. Потом все это зарастало, приходило в негодность.

– Возможно, тайная база, – сказал я. – В двадцать первом веке много тайн разводили. Бункеры, убежища, подземные города целые, до сих пор разобрать не могут. А может, зомбоферма.

– Что? – спросили мои друзья в один голос.

– Зомбоферма. Ферма для производства зомби. Про зомби слыхали?

Слыхала одна Октябрина.

– Живые мертвецы, что ли? – спросила она. – Так это сказки дядюшки Примуса…

– Во-первых, дядюшки Римуса, – поправил я. – Во-вторых, зомби – вполне реальный феномен. В середине двадцать первого века местные правители все свое население в зомби превратили. Сначала умертвляли с помощью яда из рыбы фугу, а потом воскрешали электричеством. Но только обязательно живым – из молнии. И обязательно надо в могилы было закапывать, а крест железный – чтобы лучше током ударяло. А в мозг специальные контроллеры вставляли – чтобы управлять. В джунглях же строили специальные фабрики для откорма и…

– Он специально нас запугивает, – вмешалась Октябрина. – Страшные истории – это тоже часть антуража, правда, Уткин?

– Правда. Но и про зомбофермы тоже правда, я не вру. Вы про Великое Восстание Зомби слышали?

Коллеги не слышали, разумеется. Честно говоря, и я не слышал, но умение свободно фантазировать – краеугольный камень любой реконструкции.

– Вот видите, не слышали, – повторил я. – А оно как раз тут разворачивалось, в этих местах. Страшная вещь, между прочим. Мертвецы вышли из-под контроля, переловили всех колдунов-зомбомахеров, а потом топили их в море или привязывали в джунглях.

– Зачем? – бедный Потягин, кажется, совсем утратил аппетит.

– Зачем-зачем, на растерзание.

– А потом что с мертвецами сделали? – иронически поинтересовалась Октябрина. – С восставшими? Приучили к полезному труду? Они сейчас кокосы собирают?

– Тоже в море, – ответил я. – Мы проводили реконструкцию, это весьма драматически выглядело, даже сам Магистр прослезился. Всех зомби выстроили на пирсе, привязали к ногам гири и столкнули в океан бульдозерами.

– А потом еще бетоном залили, – добавила Октябрина. – Прямо в океане.

Нет, все-таки как трудно иметь дело с ироничными девицами! Впрочем, у нас все девицы такие. Ироничные, самостоятельные, берут пример с Маргариты Чумак Первой. Все такие умные, что иногда даже неинтересно, обратно-тоннельный синдром начинается, Башмачкиным себя ощущаешь.

– Ешь лучше грейпфрут, – я сунул Октябрине фрукт. – В нем много цинка, волосы перестанут выпадать. И вообще, не надо на меня наскакивать, этот разговор про зомби не я затеял, а Потягин, ему что-то привиделось…

– Но мне не привиделось, я просто хотел предупредить…

– Тсы! – я приложил к губам палец. – Говорят, что в самых глухих местах колдуны еще прячутся, еще варят свои дикие яды. И зомби тоже есть. И старые, и новые, они бродят меж дерев и вопиют…

– Все, хватит! – оборвала Октябрина. – Я сама скоро буду вопиять. Или вопиить. Я уже и так не могу уснуть, вокруг какие-то суслики скачут…

– Это лемуры, – буркнул любитель животных Урбанайтес, – у них сейчас гон.

– Я думала, лемуры на Мадагаскаре, – проявила свои познания Октябрина. – Они ведь там, кажется…

– В наши дни все перепуталось, – возразил Урбанайтес. – Все живут там, где хотят. Особенно обезьяны. Знаете, для марсианских поселений это просто какой-то бич. А лемуры… Даже в Подмосковье встречаются.

– Еще лемуров нам не хватало, – вздохнула Октябрина. – Знаете, я кошек с трудом переношу, а лемуры… И вообще, мне тут не нравится.

– Давайте серьезно, – Урбанайтес брякнул тарелкой. – Без баек, без истерик. На этом побережье происходят непонятные вещи. Антон?

– Вот и я говорю, что надо серьезно, мне тоже кажется, что здесь… – Октябрина огляделась. – Тут что-то не то… Странное место.

Место как место, тыкнул пальцем в карту – нашел место. Но эти ведь не поверят. Тоже мне привереды, здесь вам не тут, между прочим.

– Послушай, Уткин, тут действительно что-то не то, – негромко сказал Урбанайтес. – Я тоже вчера…

По верхушкам пальм пронесся ветер, и все, даже я – что уж говорить, вздрогнули.

– Тоже длинные мрачные здания? – спросил я.

– Я слышал шорох, – в разговор внезапно вмешался Ахлюстин. – Шорох…

До этого он налегал на кашу, что понятно – завтрака у него не будет. Теперь вот решил побеседовать.

– Да, шорох! – подтвердил Урбанайтес. – В деревьях все время что-то шуршит, я тоже слышал…

Я вдруг пожалел, что с ними связался. Какие-то они истерики. У одного что-то шуршит, другой видел длинные сараи, третья скоро газету начнет выпускать – «Ты и раздвоение»…

Как с такими героями работать? С трудом.

– Я не только слышал, я кое-что видел, – прошептал Урбанайтес уж совсем замогильным голосом. – Глаза… Там, в джунглях, глаза.

Тут уже даже я едва не прослезился. Это уже начинало походить на какой-то сюрреалистический мульт, есть такие из старых. Где лопаты с глазами, а тарелки с тормозами. И голова у меня заболела.

– Это глаза тех зомби, – сказал я. – С зомбофермы. Красные такие? Глаза?

– А если серьезно? – Ахлюстин уставился на меня. – Что все это такое? Шорохи, глаза? Твои шутки?

Боятся. Это хорошо. Страх открывает двери. А Ахлюстин такой вообще, Серьез Туберкулезыч просто…

– Это, видимо, долгопяты, – сказала Октябрина. – Такие маленькие обезьянки с присосками на лапках.

– Все знает – все умеет! – прокомментировал я. – Октябрина, где ты была в годы моей молодости? Я бы подарил тебе снегокат.