100 великих архитекторов - Самин Д. К.

Еще в одном из спроектированных для Москвы сооружений – Петербургском вокзале на Каланчевской площади (1844—1851) – Тон вновь обнаружил свойственное классицистам пристрастие к варьированию и разработке раз найденного типа композиции. В здании вокзала соединились черты и мотивы, отработанные при проектировании Большого Кремлевского дворца и Оружейной палаты. Возможно, это сходство было сознательным. Как и общность облика Московского и Петербургского вокзалов обеих столиц, оно должно было представлять определенный комплекс идей. Проект вокзала Петербургско-Московской железной дороги в Петербурге зодчий разработал в сотрудничестве с Р.А. Желязевичем в 1843 году.

Было бы излишне смело предположить, что именно Тон первым обратил внимание на шатер – структуру, которая вскоре будет признана воплощением «самобытных начал» русской архитектуры. Но сделать шатер ведущим компонентом архитектурной композиции значило реализовать в проектной работе убеждения и предпочтения, еще только зреющие в общественном сознании.

Одна из лучших композиций нового тоновского стиля – церковь Св. Мирония (Егерского полка) на набережной Обводного канала в Петербурге (проект 1849—1851 годов). Здесь был использован тип трехчастного храма, состоящего из расположенных на одной оси собственно церкви притвора и примыкающей к западному фасаду колокольни. Ярусная шатровая колокольня имела в высоту около семидесяти метров. Вертикальная устремленность присуща и основному объему церкви – его слитный пирамидальный силуэт образован центральным шатром и тесно примыкающими к нему шатрами малых глав.

Наработав в ходе проектирования первых церквей ряд «авторских» приемов, Тон в 1840-е годы широко пользуется ими при выполнении многочисленных заказов. Надо отдать ему должное, каждую задачу при этом он решает особо. По всей России расходятся из его мастерской проекты крупных соборов и небольших церквей, имеющих при несомненной общности приемов свое лицо. Кафедральный собор, по схеме основного объема близкий к Введенской церкви, но созвучный храму Христа Спасителя по трактовке глав, строится на лучшей площади Томска – Ново-Соборной (1845). Собор в Яранске Вятской губернии – модификация церкви Св. Екатерины (завершена в 1851 году). Оригинален мощный параллелепипед собора в Красноярске (1845) с шатровым пятиглавием и примыкающей к основному объему колокольней вполне оригинален.

В конце 1840-х годов Константин Андреевич был удостоен звания профессора I степени Академии художеств, стал действительным статским советником. В 1844 году он получил дворянское звание, право на которое давали заслуженные им ордена Св. Анны (за работы в Зимнем дворце), Св. Станислава (за иконостас Казанского собора), Св. Владимира (по случаю закладки храма Христа Спасителя). Ему были положены 1000 рублей жалованья в год как профессору академии, 1500 рублей в год «арендных», что давало возможность снимать дачу в Лесном.

Константин Андреевич был женат на Елене Ивановне Берг, происходившей из московской купеческой семьи. Их сын Константин, родившийся в 1842 году (до брака), был зарегистрирован как «звенигородский купец». Официально Тон усыновил Константина в 1858 году, когда мальчик поступил в Академию художеств. Надеждам увидеть сына архитектором, наследником своего дела не суждено было сбыться: тяжелая болезнь привела юношу к слепоте. Тон отправил его за границу для лечения, но это не дало результатов.

В конце 1840-х годов архитектор встретил красавицу Амалию Фредерику Барклай, шотландку по происхождению. Четверо детей, родившихся от этого союза (Оттилия, Павел, Надежда и Елизавета), носили фамилию друга Тона, Ефима Гука, который согласился дать официальный статус этой семье.

Из немногих частных писем Тона, найденных в официальных архивах, и из отзывов о нем возникает образ человека добродушного, склонного к юмору, охотно берущего на себя чужие заботы и хлопоты. «Будьте ему полезны – делать добро отрадно, – пишет он Н.А. Рамазанову, ходатайствуя об устройстве на службу в Московское училище живописи, ваяния и зодчества художника Серебрякова, – человека… который видел много горя».

Одного, видимо, не признавал Тон, сделавший стилем своей жизни строгую деловую дисциплину: художнической богемы. Это почувствовали молодые скульпторы, итальянские пенсионеры нового поколения при распределении заказов для храма Христа Спасителя. Тон явно учитывал их репутацию.