Алексей Константинович Толстой - Жуков Дмитрий Анатольевич

Однако это случилось уже после его первого путешествия в Италию.

Глава вторая

ВСТРЕЧИ С ИСКУССТВОМ

Еще стояла перед глазами замерзшая Нева. Шпиль Петропавловского собора был воткнут в низкое небо и исчезал в нем. Ветер взметывал полы шуб, прохватывал до дрожи. По Невскому в тучах снежной пыли неслись рысаки, струи пара вырывались из лошадиных ноздрей...

Это было похоже на чудо - благостное итальянское утро, воздух, напоенный запахом цветов и моря, и что-то белое, солнечное вдали, где должна была появиться Венеция. И она появилась за искрящейся водой, в дымчатом серебристо-перламутровом воздухе. Косые лучи мартовского солнца выхватывали из белой массы дома и башни, тени делали их отчетливыми. Белый цвет отступал, и нежная пестрота малиновых, фисташковых, кремовых, терракотовых стен, казалось, притягивала к себе, как магнитом, гондолу, в которой сидели Анна Алексеевна с сыном и Алексей Алексеевич Перовский.

Алеше шел уже четырнадцатый год, он был начитан, свободно владел итальянским языком и готовился к этой поездке тщательно - проштудировал историю искусств и теперь с лихорадочным нетерпением ждал встречи с прекрасным. Хотя солнце вскоре скрылось за тучами и начался дождь, который лил весь март, лихорадочное состояние, запомнившееся ему до конца жизни, осталось. Он не замечал дурного запаха, стлавшегося над водой каналов, он смотрел на проплывавшие мимо мосты, дворцы венецианских патрициев, на каменные столбы с фонарями и кольцами, к которым привязывали гондолы...

В гостинице «Европа», ступени главного входа которой спускались прямо в воду Большого канала и были покрыты зелеными водорослями, русских встретили радушно и даже угодливо, предоставили роскошные апартаменты, накормили завтраком с непременными моллюсками и другими frutti di mare⁴. Стол был недорог, однако в день с приезжих в гостинице брали по четыре луидора - около восьмидесяти рублей.

Потом путешественниками завладел чичероне синьор Антонио Ре.

Алеша решил вести дневник и вел его аккуратно, делал рисунки пером: виды, живописно одетые итальянцы... О своем чичероне Антонио он важно, подражая взрослым, записал, что «рекомендует его всем путешественникам как одного из опытнейших и ученейших путеводителей».

В дневнике перемешивались собственные впечатления и рассказы синьора Антонио.

«Мнение, что в Венеции нельзя обойтись без гондолы, несправедливо; хотя улицы очень узки, можно, однако, почти везде пройти, исключая немногие дома, у которых крыльцо выдается только на канал.

Гондолы очень узки и длинны; посередине у них - маленькая будочка, обитая черным сукном, а на конце - железный гребень и топор. Гребцы ездят с чрезвычайным проворством и ловкостью; сидя в лодке, опасно высовывать голову, оттого что топор другой гондолы может ее отрубить. Также надо остерегаться прыгать в лодку, когда в нее садишься, ибо пол, сделанный из тонких досок, может проломиться.

Входить надо задом, в противном случае неловко будет обернуться, чтобы сесть на скамейку, оттого что будка очень узка. В ней могут поместиться четыре человека: двое - на скамейке против гребня и двое - на обеих боковых скамейках; сверх того, есть еще довольно места вне будки.

Мы пришли на площадь св. Марка...»

Мальчика поразил этот архитектурный музей с самого начала, когда они остановились под арками Фаббрикке Нуове - здания, построенного по совету Наполеона. Громадное замкнутое пространство с красивыми колоннадами, древней церковью святого Марка, стометровой колокольней, Часовой башней... Синьор Антонио водил Алешу с матерью и дядей во дворец дожа, на мраморную Лестницу великанов... В рассказах гида оживала история купеческой республики, ее былое могущество, пиратские нравы, заговоры...

Алеша с восторгом рассматривал львиные головы с открытыми пастями, вделанные в стену, а вечером записывал:

«В эти пасти мог каждый бросать доносы на кого бы то ни было; они падали в комнату инквизиторов, и обвиняемый получал на другой день повеление явиться в инквизицию.

Преступников сажали в темницу, соединенную маленьким и совсем темным мостиком с дворцом».

Он представлял себе, как заключенные идут по крытому темному «мосту вздохов» в комнату судей и как их отсылают оттуда либо на эшафот, либо в Пьомби, темницу под самой свинцовой крышей дворца, где люди задыхались от жары и умирали в страшных мучениях. Он удивлялся богатству и роскоши дворцов, прекрасным картинам, мозаикам, древним статуям...