Записки диверсанта. Книга 2.Мины замедленного действия: размышления партизана-диверсанта - Старинов Илья

Кировские часы полковника Старинова показывали 4.20, когда в Воронеже, за триста километров от Харькова он скомандовал:

Взрываем мину номер два!

В это мгновение не стало ни генерала, ни его офицеров, ни дома номер 17 на Дзержинской…

Шло время. Отгремело сражение на Волге. В штабе Южного фронта полковника срочно вызвали к телефону:

Говорит Хрущев, — услышал Старинов знакомый голос. — Поздравляю вас, товарищ полковник, с выполнением задания в Харькове! Чистая работа! Разведка установила полный успех операции! Обязательно сами посмотрите, я пришлю за вами самолет.

Двадцать третьего августа 1943 года был освобожден Харьков. Старинову поручили разминировать ряд зданий и штаба партизанского движения.

Старинов подъехал к дому 17 на Дзержинской, вошел в сад. Огромная воронка на месте, где стоял дом, заросла травой.

Но почему только в Харькове, только против генерала фон Брауна удалось применить новое оружие? И полковник Старинов с горечью думал о тех бериевских приспешниках, которые из-за слепой подозрительности Сталина уничтожали советских военачальников, ученых специалистов.

Это было двадцать лет назад…^[39]

После публикации, повторенной в центральной прессе нескольких стран, мне предложили опубликовать мои воспоминания. Появились они в 1964 году под названием «Мины ждут своего часа» шестидесяти пятитысячным тиражом. Дважды воспоминания переиздавались в Чехословакии. В Югославии тиражом двести тысяч экземпляров книга вышла под названием «Бог диверсий».

Предполагалось опубликовать еще одну книгу в следующем году. Я готовил рукопись по заказу «Воениздата». Мне уже выплатили часть гонорара, но на рукопись поступило три отрицательных рецензии, и ее отложили, правда, гонорар оставили. Потом Хрущев был снят, и о ней вообще забыли. В редакции она пролежала лет двадцать и была опубликована в 1988 под названием «Пройти незримым».

Глава 11. Тридцать лет спустя

В начале августа 1967 года меня срочно вызвали в редакцию «Пионерской правды» и там главный редактор Нина Чернова показала мне приглашение поехать в Югославию вместе с группой пионеров. Приглашал Иван Хариш.

Мы встретились вновь спустя 30 лет. Его знал и уважал весь народ Югославии.

За тридцать лет разлуки Иван Хариш сильно изменился. Тогда он начал свой боевой путь партизана-диверсанта в качестве моего переводчика. Будучи мастером по дереву и электромонтером, он быстро освоил премудрости диверсионной техники и тактики. Тогда ему было меньше 30 лет, но он успел поработать в Канаде, где освоил английский и французские языки. Был и в США, но за участие в стачках его выдворили из страны. Он уехал в Мексику, где выучил испанский, потом уехал в Эквадор. Это было еще до войны в Испании.

В Югославии Харишу довелось учиться только четыре года, но он отлично учился, а потом освоил деревообработку и бытовую электротехнику. Работы в своей стране он не мог найти, и потому вынужден был зарабатывать на хлеб насущный за рубежом.

Когда начался фашистский мятеж в Испании, Иван Хариш, преодолевая все преграды, добрался до Альбасете и ждал назначения в одну из интербригад. В январе 1938 мы при содействии Андре Марти и участии Я.Н. Смушкевича стали собирать отряды партизан-диверсантов; одними из первых были югославы, чехи и словаки, поляки и финны, а потом немцы и представители других народов.

Хариш рассказал, что самодельной миной пустил под откос первый воинский поезд оккупантов. Осуществил ряд крупных диверсий, стал замом Тито по диверсиям, народным героем, генерал-майором. Его группа выросла в бригаду, пустила под откос 163 поезда, разрушила 72 моста длиной от 8 до 120 метров, уничтожила 870 вагонов, в том числе 32 бронированных и 23 цистерны, убила много вражеских солдат и офицеров, в том числе 1 генерала, полковника и подполковника. Нанесла врагу много другого урона. При этом за 40 месяцев борьбы потеряла 78 человек.

— Я и мой друг Иван Карбованец при первой возможности уже в мае 1939 года бежали из лагеря. Ни оружия, ни нужных документов у нас не было. Одеты мы были в добротную испанскую республиканскую военную форму. Первый день побега был особенно тяжелым. Спрятались в винограднике. Хорошо, что никто к нам не заглянул. Как только потемнело, пошли в маленький хуторок. Противно лаяли собаки. Мы решили постучать в окно одного, как нам казалось, самого бедного дома. На вопрос хозяина — Кто тут? — Я на ломаном французском языке ответил, — »Заблудились! Пожалуйста, продайте чего-либо съестного. Деньги у нас есть, мы заплатим».