100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг. - Мартиросян Арсен Беникович

Упомянутый выше документ четко свидетельствует, что командующий фронтом в указанной полосе нес всю полноту ответственности за происходящие события, не говоря уже о том, что ему, по сути, были подконтрольны все, в том числе органы власти на местах. Глубина тыловой полосы была различной и зависела прежде всего от характера боевых действий. При подготовке к наступлению она уменьшалась, достигая 200–250 км для фронта, при обороне — увеличивалась до 350–500—600 км и более. Но в любом случае при ее определении учитывалось также и наличие стратегических коммуникаций в тылу, населенных пунктов, различной инфраструктуры, то есть баз, складов, аэродромов, портов, станций, госпиталей, больниц, интендантских служб. В силу этих причин наличие во фронтовом тылу активно действующих банд из числа представителей местного населения, мятежа, тем более мятежной территории и т. п. — для командующего фронтом было недопустимо. При наличии основных сил на фронте направить к себе в тыл на данные границы он, по сути, мог только минимум сил и средств. Именно из этого обстоятельства и проистекали жалобы командующих фронтами в Ставку на неспокойную обстановку в собственном же тылу и просьбы решить эти проблемы. Проще говоря, армейский генералитет свою ответственность за обстановку во фронтовом тылу активно пытался переложить на НКВД.

Впоследствии же генералы самым «убедительным» образом продемонстрировали, что у них поголовно память отшибло, и они дружно принялись облыжно чернить НКВД и лично Берия, которые за них вынуждены были решать проблемы их фронтового тыла. В немалой степени именно по этой причине и не без подспудного содействия армейского генералитета времен войны появились сволочные утверждения о том, что оснований для выселения, мол, не было, так как в момент, когда они осуществлялись, фронт уже «ушел» на запад. Однако эти утверждения, мягко говоря, полное вранье. В действительности же в тылу, например, Северо-Кавказского фронта с лета 1943-го и почти до конца 1944 г. наблюдалась высокая активность бандформирований и диверсионных групп противника. Это с одной стороны. А с другой-то, в реальности при наступлении наших войск и соответственном перемещении линии фронта на запад ситуация на Северном Кавказе и Калмыкии резко ухудшилась. Потому что после перемещения линии фронта борьба с вооруженными бандами, сепаратистами, мятежниками и прочей коллаборационистской сволочью, которая, как правило, не уходила вместе с противником, а оставалась на местах, автоматически перекладывалась на малочисленные территориальные органы НКВД и НКГБ. Других же сил и средств для решения этой проблемы было крайне мало. Если по-простому, то едва только происходило снятие режима прифронтовой полосы, местные органы власти оставались один на один с вооруженными бандами. К моменту, например, выселения народов Северного Кавказа в 1944 г. обстановка в регионе оставалась сложной из-за постоянных обстрелов колонн, нападений на железнодорожные составы, идущие на фронт, на партийных и советских руководителей, налётов на колхозы и совхозы, срыва призыва в ряды Красной Армии. Как свидетельствуют многочисленные документы, во многом эти события были инспирированы спецслужбами Третьего рейха, которые обеспечивали банды оружием, боеприпасами, снаряжением, деньгами, инструкторами, средствами связи. По сути, это действительно была настоящая война в тылу фронта. И по свидетельству принимавших непосредственное участие в операциях по выселению ветеранов войск НКВД, решения об их осуществлении родились действительно как адекватная реакция на неоднократные обращения командования Северо-Кавказского фронта к Верховному Главнокомандующему.

И вовсе не случайно, повторяю, что когда стал известен план превращения войны против СССР в гражданскую войну в СССР, а он-то, к слову сказать, был разработан подразделениями абвера именно группы армий «Юг», то первыми под действие этих нелегких решений советского руководства в самом конце 1943 г. попали именно калмыки. Коллаборационизм и бандитизм против Красной Армии, местных органов власти и остававшегося верным центральной власти части населения среди калмыков были особо массовыми для столь малочисленного народа. Достаточно сказать, что в составе вермахта действовал отдельный Калмыцкий кавалерийский корпус, насчитывавший 4 дивизиона и 33 эскадрона общей численностью 4300 человек, из коих 3500 человек — строевой состав. И они представляли серьезную угрозу именно как сила, способная развязать гражданскую войну в Калмыкии, а, следовательно, поставить под серьезную угрозу безопасность Астраханской железной дороги.