Союз звезды со свастикой: Встречная агрессия - Буровский Андрей Михайлович

Не изменилась эта выжидательная позиция и после подписания 27 ноября совместного советско-польского коммюнике, подтвердившего, что основой двусторонних отношений остается пакт о ненападении, продленный до 1945 г.^[972] Попытка члена английского парламента Д. Ллойд Джорджа узнать мнение советского полпреда в Лондоне И.М. Майского, будет ли СССР спокойно смотреть на осуществление Гитлером его польского плана или как-то вмешается в ход событий, ни к чему не привела. Советский полпред «уклонился от каких-либо пророчеств», сославшись на наличие «целого ряда обстоятельств, которые заранее трудно учесть»^[973]. Замнаркома и полпред играли по правилам большой дипломатии, проводимой Советским Союзом, которая диктовала проведение в обозримом будущем внешне выжидательной стратегии (но уже с очерченными целями).

Тем временем немецкое давление на Польшу росло. Так, 10 декабря «Правда» сообщала о «новых требованиях гитлеровцев к Польше», спустя несколько дней — о «военных приготовлениях» Германии на польской границе^[974]. В итоге поездки польского министра иностранных дел Ю. Бека к Гитлеру в Берхтесгаден в начале января 1939 г. стало очевидным, что Польша не собирается отказываться от политики лавирования между СССР и Германией. С этого времени вокруг Польши завязывается большая интрига, вызывавшая в Москве опасения повторения Мюнхена, т. е. попытки снова договориться без участия СССР. Сталин получил еще один аргумент для того, чтобы опередить западные страны сделкой с Гитлером.

Польша нужна была сталинскому Советскому Союзу как плацдарм для экспансии вглубь Европы. Со времен Петра Великого установление российского контроля над Польшей достигалось посредством договоренностей с Пруссией. На основе неоднократных разделов Польши, пишет профессор Свободного университета Берлина К. Цернак, создалась система «негативной польской политики», берущая начало с 1720 г. и опирающаяся на прусско-русское «силовое согласие». Эта негативная по отношению к независимости Польши политика «оставила глубокий след» в политическом менталитете обоих народов, немецкого и русского^[975]. Ни Германия, ни советская Россия не примирились с границами восстановленной в 1918–1919 гг. Польши. Гарантии западных держав по Локарнским соглашениям 1925 г. из-за сопротивления Германии не распространялись на ее восточные границы, что оставляло за ней свободу рук против Польши. Это создавало предпосылки для своеобразной германо-советской взаимосвязи антипольской направленности. Историки не раз цитировали то место из мемуаров французского посла в СССР Р. Кулондра, в котором приводится комментарий на последствия Мюнхена В.П. Потемкина, выразившего мнение, что решение западных держав не оставляет Советскому Союзу иного выхода, как пойти на четвертый раздел Польши^[976].

Революционный пафос проанализированной выше статьи В.П. Потемкина отражал общий дух партийной пропаганды, служившей в советской общественно-политической системе средством ориентации населения по вопросам внутренней и международной жизни. Временный поверенный в делах США в СССР А. Керк в донесении в Вашингтон обращал внимание на передовую статью «Правды» от 4 марта 1939 г., посвященную 20-й годовщине Коммунистического Интернационала. В статье проявилась, говорилось в донесении, «значительно более заметная тенденция» рассматривать фашизм как проявление «умирающего капитализма». Это положение американский дипломат поставил в связь с процитированными в передовой словами Г. Димитрова, руководителя Коминтерна, о способности мирового пролетариата «к успешному контрнаступлению против фашизма, против классового врага»^[977]. В том же номере газеты О. Куусинен, еще один из руководителей Коминтерна, ссылаясь на опыт Первой мировой войны, которая «существенно ускорила гибель капитализма в СССР» и привела к образованию компартий во всех капиталистических странах, заключал: «Нам нечего бояться предстоящих решительных битв»^[978].

Можно констатировать, что советская международная стратегия — так, как она была сформулирована в «Кратком курсе истории ВКП (б)»: оставаться вне обеих коалиций, не была подвержена конъюнктурным переменам, к числу которых был отнесен и Мюнхен. Напомним, что В.М. Молотов в докладе по случаю годовщины Октябрьской революции в ноябре 1938 г. суть советской критики Мюнхена свел к оценке его как общего сговора против мира.