Союз звезды со свастикой: Встречная агрессия - Буровский Андрей Михайлович

Затем Потемкин цитирует первого советского диктатора Ленина, выступившего с речью 1 марта 1920 г., незадолго до того, как он отправил Красную армию на запад к Варшаве и далее к германской границе. Заявляя, что он предложил полякам мир, Ленин пообещал присутствующим: «Но если Польша отвечает на наше мирное предложение молчанием, если она продолжает давать свободу французскому империализму, который натравливает ее на войну против России, если в Польшу каждый день отбывают новые поезда с военным снаряжением, если они нам грозят, что пойдут войной на Россию, то мы говорим: «Попробуйте! Вы получите такой урок, что не забудете его никогда».

Потемкин продолжил: «То, что сделал с Польшей в 1920 году французский империализм, пытается повторить ныне гитлеровская Германия… Может ли она [Польша] избегнуть этой участи? Вне всякого сомнения. Но для этого Польша должна иметь другое правительство, перестать служить орудием фашистских поджигателей войны, сделаться страной подлинной демократии»^[328]. Для Сталина и его рупора Потемкина образцом «подлинной демократии» был, разумеется, Советский Союз.

Благодаря исследованиям германского ученого Яна Липинского и до него польского ученого Ежи Томашевского мы знаем, что в феврале, за два месяца до публикации статьи Потемкина, замнаркома сам сообщил советнику болгарского посольства в Москве Николе Антонову, что готовится раздел Польши^[329]. По логике, Потемкин уже работал над статьей для «Большевика» в феврале 1938 г., когда передал ее суть болгарскому дипломату.

Давно было известно, что между болгарами и немцами существуют многолетние дружественные отношения, восходящие к их прошлому как союзников (и побежденных) в Первой мировой войне. Болгарские монархи боялись Советского Союза, правительство которого убило своего царя. Более того, у России была давняя история вмешательства в дела на Балканах — расстраивая планы почти каждого государства там. После того как Гитлер милитаризовал Германию, некоторые малые, зачастую враждующие балканские страны вновь стали считать ее своей потенциальной защитницей. У них, у Германии и у других центральноевропейских стран был свой исторический опыт противодействия давнишнему движению России к турецким проливам через Румынию и Болгарию^[330]. Можно быть практически уверенным, что слова Потемкина Антонову были переданы как минимум одной стороне, заинтересованной в их содержании, то есть немцам.

В середине июня 1939 г. Сталин вновь воспользовался восприимчивыми ушами болгарского дипломата. В то время Гитлер и Сталин уже несколько месяцев предавались кокетливому обмену мнениями в попытке согласиться на взаимно удовлетворительную переделку их общих территориальных интересов в Центральной Европе, в конечном итоге приведшую к падению Польши^[331].

В середине июня 1939 г. советский поверенный в делах в Берлине Георгий Астахов, несомненно поддержанный его кремлевским хозяином, пытался ускорить обсуждение территориальных вопросов с немцами, тем не менее отделяя свои слова от официальных сообщений Кремля. Он взялся непрямо передать нацистским дипломатическим лидерам некоторую информацию о советских требованиях в грядущих переговорах. Чтобы быстро донести до нацистских дипломатических лидеров свои слова о добыче, которую Москва стремится получить, Астахов раскрыл некоторые советские требования Парвану Драганову, советнику болгарского посольства в Берлине. Затем Драганов передал услышанное Эрнсту Ворманну, руководителю политического отдела на Вильгельмштрассе^[332]. Драганов уверял Ворманна, что он был абсолютно поражен подходом Астахова. Он сказал, что в прошлом у него не было никаких особых отношений с Астаховым, и его удивило неожиданное внимание к нему советского поверенного в делах^[333].

Использование третьей стороны для передачи сообщений было лишь одним из методов Сталина^[334]. Отсюда и откровения: Потемкина — советнику болгарского посольства Антонову в феврале 1938 г., Астахова — Драганову в июне 1939 г. То, что Антонов, вероятно, доложил услышанное от Потемкина в министерство иностранных дел в Софии, подтверждается фактом его передачи, вместе со схожими сообщениями, советнику французского посольства в Софии в декабре 1938 г.^[335]

Позже упомянем еще несколько случаев, когда Потемкин помогал немцам обратить внимание на то, что Сталин заинтересован в новом разделе Польши. Но прежде нам нужно выяснить, почему слова заместителя наркома иностранных дел заслуживали оказанного им внимания. Начиная с 1937 г. появились слухи, что нарком иностранных дел Максим Литвинов скоро уйдет. На этот счет было много спекуляций и слухов. Например, даже в феврале и марте 1939 г. такие опытные дипломаты, как германский посол в Москве Фридрих Вернер фон дер Шуленбург и аналитик посольства США Чарльз Е. Болен, настаивали на том, что ветеран дипломатической службы Литвинов продолжает выполнять функции, согласно своему титулу главного дипломата Сталина. В феврале Шуленбург докладывал в Берлин, что не считает существенным сообщение о том, что Потемкин настаивает на уходе СССР от связей с Западом, включая действующий договор об обороне с Францией (1935 г.) и выход из Лиги Наций^[336].