Меч президента - Бунич Игорь

Что касается Феликса Дзержинского, то, если не считать его памятника на Лубянской площади, попавшего под горячую руку разъяренной толпы в августе 1991 года, его имидж почти не пострадал. Портреты железного Феликса продолжали украшать официальные кабинеты славных продолжателей его кровавых дел, все еще гордо именующих себя «чекистами».

Родная партия как бы исчезла, но ее боевой отряд, оставшись беспризорным, совсем не спешил отказываться от методик и задач, завещанных покойной родительницей.

Они, как всегда, оставались в тени, их не было видно, но во все поры посткоммунистического общества доносилось их жадное и хищное сопение, выдающее нетерпеливое желание снова кинуться на ненавистный народ и упиться, по привычке, его кровью.

Коммунистические бонзы — секретари обкомов и горкомов, родовая аристократия советского периода, поняв гениальный замысел своего последнего генсека Михаила Горбачева, вовремя успела перебраться в Советы или скрыться за широкой спиной президента Ельцина,

Годами они вырабатывали в себе полное презрение к собственному народу, называемому сквозь зубы населением, и в новых условиях собственного официального краха и развала «любимой Родины» — Союза Советских Социалистических Республик, вовсе не желали отказываться от своих «законных» прав и привилегий, а, напротив, делали все, чтобы еще на порядок поднять роскошь собственного бытия, не оглядываясь при этом, даже для приличия, на судьбу родины, не говоря уже о народе, в который раз обманутом и ограбленном.

В таких условиях разделение властей и не могло привести ни к чему другому, как к созданию двух мощных, чисто феодальных кланов, один из которых группировался вокруг президента, делая отчаянные попытки въехать в рынок с огромным военно-промышленным комплексом на спине.

Этот комплекс, составляющий 90% всего национального промышленного хозяйства, не желал ничего даже и слушать о каких-то конверсиях, продолжая заваливать погибающую страну горами оружия, которое уже не находило сбыта ни за рубежом, ни в собственной стране. Глухой, непробиваемой стеной стояли гордые бароны ВПК, вещая с трибун многочисленных симпозиумов и конференций всех уровней, временами переходя в открытый плач о снижении государственных субсидий, о гибели всей славянской культуры, которая, по их мнению, не сможет существовать, не имея перед собой четкого врага, а не расплывчатый жидомасонский призрак.

Они требовали четкой военной доктрины, пусть не такой прекрасной, как у почившего СССР, стремившегося ко всемирному коммунистическому будущему, то есть к мировому господству, но хотя бы такой, которой и в мирное время необходимо было бы две-три тысячи танков в год и соответствующее количество прочего оружия.

Другими словами, они требовали себе львиную долю государственных расходов, решительно отказываясь перестраивать производство, чтобы выпускать вместо чудовищных подводных лодок, тысячи танков и ракет какие-то рыбацкие катера, холодильники, утюги, чайники или детские игрушки. Даже фермерская мини-техника, способная вывести страну из хронического сельскохозяйственного кризиса, вызывала у них дрожь омерзения.

Разве можно сравнить изящный многопрофильный мини-трактор с ракетным комплексом тройного лазерного наведения, которому, благодаря его мобильности, нет аналога в мире? И правительство продолжало бросать в жадную пасть ВПК триллионы, галопируя инфляцию, вздувая цены на все, чтобы иметь возможность выкупить у ВПК очередное чудовище, способное уничтожить быстро и эффективно все, что угодно, но бессмысленное и никому не нужное в реальных условиях.

Десятки, сотни тысяч высококвалифицированных рабочих и инженеров, цвет научной и технической мысли нации, загнанные преступным коммунистическим режимом и его безумной идеологией в тупик военного производства, с удивлением (что случилось?) и надеждой (что делать?), смотрели на своих директоров.

Директора всегда появлялись перед народом, вкупе с местным председателем совета, бывшим секретарем обкома, или каким-нибудь вельможным депутатом из бывших завотделов того же обкома. Суть их обращений к народу обычно сводилась к следующему: хотели Ельцина, хотели демократов, вот и подавитесь теперь ими!

Какой же выход они видели из создавшегося положения? Только один: возвращение к старым, добрым временам Советского Союза с его военно-полицейской идеологией, позволяющей при полном молчании народа конфронтировать со всем миром и жить в свое удовольствие.