Письма из Лондона - Барнс Джулиан

В политическом смысле наиболее отягчающие обстоятельства — это детали банковского счета «Асесс» мистера Ламонта. Если кому-то захотелось бы связать частную и общественную сферы деятельности и предположить, что поведение в одной сфере оказывает влияние на поведение в другой, то тут открывались самые широкие возможности. Частное лицо, которое беспечно влезает в долги и, не погашая эти самые долги, навлекает на себя значительные штрафные проценты — чтобы затем руководство банка вынуждено было умолять его внести деньги — и которое обвиняет ремонтную бригаду за то, что он сам не в состоянии оплатить свой последний счет? Могло ли у этого частного лица быть нечто общее с Канцлером, при котором процентные ставки в государственном секторе чудовищно подскочили, который держал фунт на неконкурентоспособно высоком уровне, который утверждал, что Британия никогда не выйдет из механизма контроля валют — до того дня, пока Британия не вышла из механизма контроля валют, и который во всем предпочитает обвинять немцев и Bundesbank? Похоже или не похоже, что все это один и тот же человек?

Нельзя сказать, чтобы мистер Ламонт был одним из самых впечатляющих канцлеров последних десятилетий. Применительно к нему использовали выражение «не по Сеньке шапка». Помимо всего прочего, он и сам, кажется, никогда не источал убежденности, что он в самом деле Канцлер. Однажды я смотрел по телевизору игровую викторину, в которой один и тот же музыкальный фрагмент трижды проигрывался студийным оркестром, всякий раз с новым дирижером. Аудитории предлагалось угадать, который из троих людей, размахивавших палочкой, был настоящим музыкальным дирижером, а какие двое — автобусными кондукторами^[102]. Мистер Ламонт всегда казался кондукторным типом канцлера: пока музыка играет себе, он машет руками во все стороны, но не имеет квалифицированного представления о том, какая тема сейчас должна возникнуть или каким образом музыканты управляются со своими инструментами. Большинство людей признают, что они мало что смыслят в экономике, но тем сильнее они беспокоятся о том, как там обстоят дела; так что общественное доверие к Канцлеру зависит не только от того курса, который он выберет. Важная часть его обязанностей — выглядеть так, будто он знает, что делает, обвиняя других — Францию, Германию, мир — в экономических болезнях страны; с помпой утверждать, что «нас не собьют с курса», что бы там ни показывал барометр; и с ученым видом знатока успокаивать общественность. Но что, если страна знает, что сейчас она находится в острейшем за шестьдесят лет экономическом кризисе, что банкротства и массовые сокращения штатов следуют одно за другим и что тот, кто, как предполагается, отвечает за все это, кто утверждает, будто примечает в экономике «зеленые побеги», тогда как все остальные видят только вытоптанное поле грязи, — не производит впечатление человека, способного контролировать свои собственные скромные финансы? В таком случае попытки Канцлера выглядеть значительным должностным лицом, похоже, выглядят еще менее убедительно.

Но, разумеется, все это скорее точка зрения, мнение редакции, а не сама история. Даунинг-стрит не пыталась опровергнуть разоблачения, касающиеся прискорбной кредитной истории мистера Ламонта, потому что они были неопровержимы; война разразилась скорее за моральную, чем финансовую кредитоспособность мистера Ламонта, и бушевала она среди ломящихся предрождественских полок винных лавок Западного Лондона. Вся огневая мощь британского Казначейства была брошена в бой против мистера Онануга. Чиновники обрывали телефоны газет со своей версией событий: нога мистера Ламонта отродясь не ступала в Thresher's на Прэд-стрит, но за день до того он заскакивал в другой филиал, на обратном пути из своей официальной бакингемширской резиденции; и, уж конечно, он не приобретал охлажденное шампанское и пачку Raffles — а просто три бутылки вина. Нечего и говорить, этому примитивному отпирательству мало кто верил: на чьи слова вы предпочтете положиться — безымянного чиновника из Казначейства или продавца в вашей лавочке на углу? Ясное дело, тут и говорить не о чем. Кроме того, мистер Онануга явным образом рассказал управляющему своего отдела и его подружке о том, что обслужил мистера Ламонта, за несколько дней до того, как Sun опубликовала эту историю.

Thresher's является дочерней компанией Whit bread, большой пивоваренной компании, а также — на что тотчас же обратили внимание сторонники конспирологическихтеорий — крупного спонсора Консервативной партии. (Эта последняя деталь, возможно, не столь значительна, как кажется: вряд ли можно найти компанию такого же масштаба, как Whitbread, которая давала бы деньги еще какой-то партии, кроме Консервативной.) Thresher's в провел экстренное заседание членов правления в своей штаб-квартире в Уэлвин Гарден-Сити; квалифицированные сотрудники тщательно проверили тысячи чеков-расписок по кредитным картам; в конечном счете компания подтвердила версию событий казначейства, так по-прежнему и не уточнив адрес отделения, где отоварился мистер Ламонт, и опровергнув историю их собственного работника как «целиком ошибочную и не имеющую под собой оснований».