Письма из Лондона - Барнс Джулиан

Как обнаружил Барри Крэддок («Голуби им не понравились»), национальная иконография — дело тонкое, и соваться в этот монастырь со своим уставом может оказаться себе дороже. Проект дизайна новой 10-фунтовой марки отослали королеве для официального одобрения (процедура, обязательная для всех марок), и в надлежащее время, 7 октября, оно было получено; приблизительно в то же время в другой части Букингемского дворца собиралась разразиться маленькая буря в подстаканнике из позолоченного серебра. Тогда как в случае с почтовыми марками участие августейших особ ощущается совсем незначительно, когда речь заходит о монетах, степень их вовлеченности в творческий процесс возрастает в разы. Принц Альберт, консорт королевы Виктории и пламенный сторонник взаимодействия Искусства и Промышленности, всегда принимал вопросы дизайна монет близко к сердцу. В 1922 году при Королевском монетном дворе был учрежден Консультативный комитет по дизайну монет, медалей, печатей и орденов, и его председателем с 1952 года стал его королевское высочество принц Филипп, герцог Эдинбургский, КОП, р., КОЗ, БИ^[113]. Прочие члены комитета, дюжина или чуть более того, рекрутируются из нумизматов, герольдов^[114], художников, дизайнеров, каллиграфов, орнитологов, ботаников и мастеров художественного слова, которые объединяют свои специальные знания, чтобы решить сложную, бюрократическую, щекотливую и приятную задачу рекомендовать королеве, как должны выглядеть монеты, выпускающиеся в обращении в Британии. Разумеется, ни о каких гонорарах здесь речь не идет, хотя члены комитета все же получают пробные экземпляры великопостной милостыни^[115] — набор крошечных, с ноготок ребенка, монеток, которые чеканятся ежегодно для раздачи столь же крошечной группе достойных бедняков в Великий четверг.

Большинство членов комитета мужчины, с высокой степенью концентрации среди них обладателей рыцарского и профессорского званий, но иногда туда просачиваются и женщины, в том числе скульптор Элизабет Фринк и в настоящее время маркиза Англси. До некоторых пор в членах комитета состояла также и писательница и культуролог Марина Уорнер. Когда я спросил ее, как вышло, что ее туда назначили, она сказала: «О, это было в высшей степени по-английски. На каком-то приеме я заговорила со своим соседом об американской долларовой купюре и ее масонской символике. Мой собеседник оказался Джоном Поршесом, нумизматом, я рассказала ему о своей книге «Памятники и девы», он выдвинул мою кандидатуру в комитет. Это назначение выглядело крайне естественным; мисс Уорнер, женщина вулканического интеллекта и апулеевской красоты, один из самых осведомленных и проницательных в стране специалистов по значениям и интерпретации культурных символов. Однако ровно перед назначением — в качестве преемницы недавно почившего поэта лауреата сэра Джона Бетджемана как «представителя от словесности» — ей стало ясно, что пребывание среди нумизматических великих и ужасных не сводилось — ну или по крайне мере сводилось не полностью — к обсуждению, кому следует пресмыкаться, а кому — стоять на задних лапах. Комитет располагается на одной из тех точек, где пересекаются королевская власть и политика: тогда как Монетный двор, естественно, — Королевский, его официальный глава - Канцлер казначейства, то есть министр финансов. В 1985 году, когда в комитет должна была войти Уорнер, Канцлером (при миссис Тэтчер) был Найджел Лоусон. Мисс Уорнер вспоминает: «Мне позвонили и спросили: «Чем вы занимались до настоящего времени? Касательно вашей кандидатуры возникли некоторые сомнения». Оказалось, против меня был Найджел Лоусон. Он позволил мне пройти только по представлению трех сторонников Тэтчер». Так а что же с ее прошлым? «Я полагаю, Лоусон считал, что я из леваков». Поскольку мисс Уорнер — либерал чистой воды, наверняка именно так он и подумал. Возможно, ее сочли перспективной в плане узаконения факта своего существования в глазах консервативного истеблишмента в силу того, что ее дедом был П.Ф. «Слива» Уорнер, знаменитый перед войной капитан английской крикетной сборной.

На вопрос о своих нумизматических предпочтениях мисс Уорнер без раздумий называет знаменитую греческую, отчеканенную в Сиракузах, монету, на которой изображена длинноволосая Аретуза; вокруг головы девушки резвятся дельфины. «Вот к чему я хотела бы, чтобы мы вернулись. Совсем не обязательно нагружать изображение тяжеловесной национальной символикой — монета может быть чем-то таким, что доставляет удовольствие», — решительно произносит она. «Удовольствие», однако ж, — не то слово, которым особенно часто козыряют в ходе прений Консультативного комитета Королевского монетного двора. Скорее да, чем нет, члены будут обсуждать геральдические солецизмы, символические фитюльки, степень вычурности шрифтов или неразрешимую проблему Северной Ирландии. Это совсем крошечный уголек из ирландского костра, но он способен воспламенить даже эти академические и в целом весьма сдержанные дискуссии во флигеле Букингемского дворца. Затруднение состоит в том, что, тогда как все три прочие части Соединенного Королевства могут похвастаться замечательно богатым выбором бесспорных древних символов, подходящих для использования в общественной иконографии, у Северной Ирландии таковой отсутствует. Как представить эту территорию на монете? Красной Руке Ольстера^[116] будет не слишком уютно в католическом кармане, тогда как протестантский большой палец напорется на арфу или трилистник^[117]. Старинная корона св. Эдуарда худо-бедно приемлема, но тут не слава богу с крестами: крест св. Патрика, уже известный по флагам и гербам, еще туда-сюда, но кельтский крест, который некоторые протестанты могут принять за символ, оскорбляющий их религиозные чувства, не лезет ни в какие ворота. Не так давно компромисс был найден в торке — так называется церемониальная цепь, часто из червонного золота, которую в старину носили на шее вожди кланов в Гибернии. Еще можно более-менее безопасно плясать от садово-огородной тематики: лен, очный цвет, рябина. Не так давно была предпринята попытка выдвинуть в качестве эмблемы провинции лося: злополучный оформитель в страшном сне не мог себе представить, до какой степени геральдически сомнительно помещать на щит это животное. Эта черная дыра провоцирует художников выдвигать все более оригинальные образы: недавно на рассмотрение комиссии поступил проект, авторы которого представляют Северную Ирландию в качестве юницы, невинно играющей на оловянной флейте, сидя при этом верхом на Джайент Козуэй^[118].