Прорыв «попаданцев». «Кадры решают всё!» - Конторович Александр Сергеевич

Сам же в это время принялся растапливать печку. Благо было еще чем… Когда за чугунной дверцей загудело пламя, ребята были уже босые и, как я и предполагал, ноги у них оказались сырые, а чулки и башмаки мокрые. Что, в общем, и неудивительно: башмаки разве что по названию могли считаться обувью, а так больше на дуршлаг походили — дыра на дыре и на несколько размеров больше, чем надо. Где они их вообще взяли… Впрочем, в нынешнюю эпоху и такие обноски за счастье считались — многие и вовсе в деревянных колодках ходят, которые сабо называются… А что поделать? Нету здесь пока обувной промышленности! Поголовный индпошив… Вот и носится обувь до тех пор, пока не развалится. По ходу дела передаваясь все менее имущим слоям населения. В конце концов превращаясь в подобное сито…

Черт побери! Как ребятенки вообще еще здоровы, если таскались по городу практически босыми в такую погоду? И ведь не один день: Мари-Луиза по дороге мне успела рассказать, что сбежали они почти неделю назад. Ютились где попало, питались черт-те чем… Да и до того тоже была у них целая эпопея… Вполне впечатляющая. Хотя совершенно типичная для эпохи войн и революций… Только недавно я одну такую уже выслушал — от Ампера… Вся разница лишь в том, что эти двое были не из Лиона, а из более южных и знакомых мне мест — из Марселя. Не близкий, конечно, свет от Парижа, но это, в сущности, такие мелочи… А так… Марсельский мятеж, семья средней руки торговца. Отец как раз отправился с товаром по Франции (анекдот, с нашей точки зрения, но так оно и было: купцы воюющих сторон свою коммерцию не прекращали во время боевых действий. Правда — на свой страх и риск. Вот и отцу Мари-Луизы и Анри не повезло…), и больше про него никто ничего не слышал. После подавления мятежа семья оказалась без средств. И мать решила перебраться в столицу — к какой-то дальней родне. Но по дороге заболела. И скоропостижно скончалась. Похоже — не то холера, не то тиф, по нынешним временам вещь вполне обычная… А дети сумели добраться до Парижа, где и выяснили, что родственники казнены еще во времена террора. Ну и оказались полными беспризорниками… И умудрились как-то выжить…

Нет, все-таки люди в прежние века крепче были… Ага… Поскольку слабые просто вымирали в раннем детстве. Естественный, мать его, отбор…

К счастью, в данном случае до летального исхода было еще не близко. Мокрые вещи я отправил на печку — сушиться. А мокрые конечности растер подвернувшейся старой рубахой. Теперь самое время было бы этих детенышей покормить. Хотя бы хлебом с сыром, которые у меня имелись. А уж утром озаботиться купить молока. Но вот беда — Анри мне не нравился все больше. Точнее, его состояние.

Обезболивающего бы ему чего-то дать… Чего вот только? В эти времена с анестезией полный швах. Нету совсем. Разве что киянка… Попадалась мне в своем времени статья на эту тему… И Наполеону случалось сводить знакомство с госпиталями. То еще впечатленьице… Бр-р… Да и не действует эта штука долговременно — полчаса, потом пациент очнется и все пойдет по новой. Отягченное еще и головной болью… Можно бы, конечно, накормить его гашишем. Или опиумом. В аптеках здешних эта дурь продается. Как средство не то от поноса, не то от простуды… Да только где посреди ночи работающую аптеку искать? Может, у доктора что-то будет с собой? А если не будет? Парню-то, похоже, все хуже становится. Того и гляди — кричать начнет. А к чему могут привести истошные вопли ночью в доходном доме? Ага… Буквально — привет от радистки Кэт… Хотя рации у нас и не имеется, но погореть таким образом будут все шансы…

Коньяку ему дать? У меня еще полбутылки оставалось — той самой, из ресторана… Ну так ведь тоже надолго не хватит. Только напою парня…

Правда, был еще один способ… Причем — вполне доступный. И чем наиболее удобный — за ним никуда не требовалось идти. Мне даже применять его доводилось… Там, в будущем. Вот только обезболивал я порезы, ожоги да зубную боль — с переломами никогда не сталкивался. И не профессионал я, даже не любитель — так, баловался…

Но Мюрат с доктором все не появлялся и не появлялся. А на мальчишку жалко было смотреть… И в конце концов я решился. Попытка, как известно, еще не пытка. Да и хуже уж никак не будет — чем просто так сидеть и смотреть, как малец мучается… Поэтому я с самым решительным видом уселся на край кровати и сказал:

— Давай-ка я твою боль уберу. Пока доктор не пришел. Да и потом пригодится… Это одно старинное корсиканское средство, которое я знаю. Мари-Лу — сиди тихо и не мешай… А ты, Анри, ляг, как тебе удобней, и смотри мне в глаза. Ничего делать не надо — просто смотри внимательно. Можешь моргать, шевелиться, разговаривать — но только все время следи за моими зрачками. Не отрываясь. Обрати внимание на то, как отблескивает в них огонек свечи, и постарайся не упускать его из виду…