Чёрная пехота. Штрафник из будущего - Конторович Александр Сергеевич

Сегодня у нас началось наконец какое-то движение. С утра на краю котловины нарисовался какой-то тип с рупором в руке. Подчиняясь его командам, мы все выстроились в дальнем от него крае нашей ямы.

С дороги сошло вниз несколько таких же, как и он, типов с полицейскими повязками. С собой они притащили несколько столов и табуретки. Расставили столы в линию, уселись — и началось.

Нас заставили по одному подходить к столам, и там производился опрос. После этого опрошенные бойцы уже не возвращались назад, а отходили метров на двести в сторону, где им и было приказано строиться. Интересно, что они там выспрашивают? Ничего, очередь дойдет, узнаю все сам.

Это произошло приблизительно через полтора часа. Подойдя к столу, я оказался перед немолодым уже дядькой. Очки с круглыми стеклами придавали ему вид сельского учителя. Правда, в сочетании с полицейской повязкой это вызывало у меня странные ассоциации. На столе лежала толстая амбарная книга, в которую он что-то записывал.

— Фамилия, имя, отчество? — спросил он, не поднимая головы.

— Леонов, Александр Павлович. — Врать было бессмысленно, красноармейской книжки у меня не было. Скорее всего, ее забрали немцы. Так или иначе, но такую нестыковку они могут заметить. Да и правда мне ничем сейчас не грозила. Ничем особенным Леонов перед немцами не знаменит, выделять его среди прочих им незачем. И не за что.

— Год рождения?

— Тысяча девятьсот первый.

— Коммунист?

— Что? А… нет. Я же из штрафников…

— Отвечайте на вопрос!

— Нет. Я не член партии. В комсомоле тоже не состоял.

— Звание? Воинская часть?

— Красноармеец. Восемьдесят вторая отдельная штрафная рота.

Впервые он поднял голову и посмотрел на меня. В его глазах возник интерес.

— За что попали в штрафники?

— Командиру в рыло двинул.

— Хм! — Он сделал какую-то пометку в книге.

— Как попали в плен?

— Не помню. Был контужен разрывом.

— Да? Откуда ранения?

— Да от разрыва от этого, откуда ж еще?

— Повернитесь!

Я повернулся спиной, и он с сомнением осмотрел раны, не прикасаясь ко мне руками.

— Ранения пулевые?

— Нет. Что-то по касательной по спине проехалось. Руку вот обжег…

— Когда в плен попали?

— Восемнадцатого августа. Нас в атаку бросили, тогда меня и контузило.

— Кем были до армии?

Что ему соврать? Что я могу делать такого, что бы не вызвало сомнений у окружающих? Морду могу качественно набить, только дайте! Хотя… тут таких желающих — человек семьсот. Не прокатит. Надо что-то другое придумать.

— Машину водить могу. По плотницкой части умею.

— А чего тогда в пехоте, если шофер?

Вот въедливый какой отыскался!

— Так штрафных шоферских подразделений нет еще.

— Ладно. Проверим!

Интересно, каким образом? Запрос пошлют? Хотел бы я его почитать…

После окончания опроса я отошел к группе тех, кто эту процедуру уже прошел. Перекинулся парой слов. Немцы на этот раз не препятствовали собираться группами более трех человек. Вот народ и спешил обменяться мнениями, используя эту возможность. Надо сказать, что общее настроение несколько повысилось. Появилась хоть какая-то, но перспектива. У людей, приговоренных к смерти, анкетные данные не выясняют.

Закончив перепись, полицаи собрали манатки и удалились. Давешний тип с рупором проорал сверху запрещение стоять толпой, и пленные быстро разошлись по котловине. Кроме очередной кормежки, сегодня более ничего не происходило.

— У аппарата ефрейтор Хашке!

— Это майор Роммер. Начальник станции Веденеево. Мне нужен ваш командир!

— Одну минуту, герр гауптман! Сейчас позову его к телефону.

— Лейтенант Коссовски у аппарата! Слушаю Вас, герр майор!

— Лейтенант, мне нужна ваша помощь. Немедленно!