Переиграть войну! В «котле» времени - Рыбаков Артем

— Мужики, давай еще! — скомандовал я Сомову и Трошину. — Алик, иди на ту сторону — скажешь, когда крыло с той стороны упрется, — это уже Тотену.

Еще пара минут, и бомболюк открылся! Правда, выход его был отклонен от вертикальной плоскости градусов на тридцать, ну да ничего — будет проще бомбы контролировать.

Подхватив заготовленные бойцами слеги, я спустился к самолету.

— Так, Сомов, ты контролируй это бревно — не дай бог, поедет или сломается! А ты, Слава, пойдем со мной — слегами бревна подопрем.

Однако у Трошина была другая идея: он предложил сделать что-то вроде крана, с помощью которого и предполагалось опускать бомбы на землю. Три слеги, установленные пирамидой, пара скоб, кусок стального троса и моток динамической веревки из наших запасов — и «кран» готов.

— Ну что, майор, — назвал я Бухгалтера старым званием, — уверен?

— Уверен! Мы так стволы на гаубицах меняли, а они потяжелее, чем эти чушки будут.

— Понятно… Но створку все равно отломать надо — мешать будет.

Ломать створку мы, правда, не стали, а аккуратно отвернули крепления (метизы в нашем деле пригодятся!), после чего вплотную приступили к выгрузке боезапаса.

Вначале Казачина вывернул хвостовой взрыватель из крайней бомбы, и мы с Бухгалтером обвязали ее веревкой. Затем прицепили «авоську» карабином к петле на стальном тросе и, расцепив замок, начали осторожно опускать стокилограммового «поросенка» на створку люка, лежащую на земле. Ваня начал выкручивать головной взрыватель. Оп-па! Расцепив карабин и дождавшись, когда Казачина закончит, три бойца впряглись в бомбу и с легкими матерками потащили ее на берег.

— Антон, а мы сейчас будем выплавлять взрывчатку? — поинтересовался Трошин.

— Нет, на базу отвезем, а завтра определим, в какой бомбе какая, и тогда уж приступим… — В принципе, в начале войны еще не началась вся эта чехарда со взрывчаткой, характерная для более позднего периода, когда в бомбы пихали все, что угодно, лишь бы оно взрывалось, но рисковать понапрасну мне не хотелось.

— Понятно…

За час, вымотавшись до полного изумления, мы вытащили на берег все шесть бомб.

Кроме вооружения и бензина нашей добычей стали несколько приборов, вроде датчиков температуры масла двигателей и самолетных часов. Рацию снимать не стали, поскольку при взгляде на ее покореженную переднюю панель было сразу ясно, что лампы посадку не пережили.

Некоторые проблемы возникли при перетаскивании бомб к грузовику. Подъехать ближе чем на сто пятьдесят метров к самолету не получилось из-за довольно густо росших по опушке деревьев и рельефа, поэтому первую бомбу бойцы несли на слегах, продев одну палку в бугель, а вторую просунув сквозь перья стабилизатора. Ну и уломались же они! Пришлось нам немного напрячь серое вещество, после чего из пары выломанных стрингеров и листа дюраля были сделаны «санки», на которых и таскали остальные бомбы. Была идея даже буксировать эту волокушу за мотоциклом, но после недолгих раздумий решили не рисковать. Пока бойцы волокли последнюю бомбу, мы с Казачиной и Тотеном сидели на берегу, прикрывая отход. Внезапно Ваня стукнул себя по лбу:

— Тоха, я дурак. Там же лампочки должны быть!

— Ты чего? Какие такие лампочки? Перетрудился, что ль?

— Приборы чем-то подсвечиваться должны. А из лампочек маленьких знаешь какие электровоспламенители получатся?! Пару минут подождите, я пулей сбегаю!

Отказывать зараженному энтузиазмом Ивану я не стал, только выразительно посмотрел на часы:

— Даю пятнадцать минут. Я тут посторожу. — И, повернувшись к Тотену, сказал: — Алик, ты к машинам иди — подождете нас на опушке. Если что — рация у меня включена. Давай!

Проводив взглядом спину Алика, я прилег под куст и, накинув на себя развернутый шарф-сетку, достал из кармана командирское удостоверение погибшего пилота и открыл его.

«Семенов Сергей Аполлинарьевич, капитан, 121 — сбап», — прочитал я еще раз.

«Спасибо тебе, капитан, что дотянул до этого болота, что самолет твой не взорвался и не разломился, раскидав бомбы по болотине. Мы за тебя отомстим, ты не сомневайся!» — думал я, разглядывая фотографию молодого, лет двадцати пяти, военлета, чей боевой путь закончился всего на второй неделе войны. Тут мое внимание привлекли странные звуки, доносившиеся откуда-то из-за моей спины. Я прислушался. Из кустов, что росли в низинке метрах в пятидесяти по левую руку от меня, доносилось какое-то бормотание… «…бу-бу-бу… бу-бу-бу… ар… бу-бу-бу… ой».