Разведка боем - Звягинцев Василий

Сильвия смотрела в пол, машинально покачивая ногой. Андрей изучал ее омраченное тяжелыми раздумьями лицо и вновь удивлялся, насколько не соответствует реальность нашим о ней представлениям. Как все было понятно в начале этой истории, и как все смешалось теперь. Даже на примере сидящей перед ним красивой женщины. Неужели всего месяц назад он воспринимал ее как смертельно опасного монстра?

— Я попрошу вас, Андрей, — наконец сказала она. — Оставьте меня на какое-то время. На час, на два… Потом я сама зайду к вам.

— Хорошо. Вы знаете мою каюту?

— Знаю.

— Тогда буду ждать. Имейте в виду, что генерал нас пригласил к восьми. Катер отойдет от трапа в семь.

Сильвия пришла вовремя. Новиков открыл дверь и буквальным образом обалдел. Она не воспользовалась его советом и придумала себе совсем другой облик. Наверное, она знала лучше, как должна выглядеть жрица майя или еще какой-нибудь забытой цивилизации. Когда Андрей говорил с ней, он держал в воображении экстрасенсшу (или экстрасенсорку?) типа пресловутой Джуны, а тут перед ним стояла красавица из легенд. Чьих? Возможно, даже атлантских.

Лицо и открытые выше локтей руки покрывал нежный, персикового оттенка загар. Пышные, цвета красного дерева волосы стягивал золотой обруч, украшенный сапфирами. И такого же сапфирового тона глаза с поблескивающими в них искрами сияли на ее невыразимо прекрасном лице.

Одета Сильвия была в свободную бледно-фиолетовую тунику.

— Потрясен, — только и сумел сказать Новиков, отступая в глубь каюты. Там ждала Ирина, тоже готовая к поездке, но ее туалет не мог соперничать с тем, который изобрела Сильвия.

Соотечественницы обменялись вежливыми полупоклонами и острыми, кинжальными взглядами.

— Генерал, конечно, будет сражен, но не слишком ли тяжело вы его контузите?

— Думаю, все будет в порядке. Я постараюсь, чтобы он воспринял меня должным образом. — Лицо Сильвии осталось почти неподвижным, шутку Андрея она как бы не поняла.

— Вам виднее. Только, пожалуй, вам стоит накинуть сверху какой-нибудь скромненький плащ. Нам же придется ехать через центр города, а там достаточно зевак.

— Хорошо, — коротко кивнула аггрианка. Почти тут же раздался гудок телефона. Берестин сообщал, что он уже на палубе и разъездной катер подан.

…Врангель, как человек, мыслящий рационально, решил подстраховаться и пригласил своего личного врача, статского советника Чуменко, сообщив лишь, что некий специалист по древним методам лечения обещает ему быстрое и радикальное исцеление от всех болезней.

Доктор внимательно посмотрел на генерала сквозь толстые стекла очков, побарабанил пальцами по подлокотникам кресла, вздохнул.

— Не смею вас отговаривать, Петр Николаевич, но лично я отношусь ко всякого рода знахарям крайне отрицательно. Если бы их методики имели положительный эффект, современная научная медицина просто не возникла бы. Даже самые могущественные владыки экзотических стран предпочитают лечиться у европейских врачей.

— Разделяю ваше мнение, Николай Валентинович. Однако сегодняшний э-э… сеанс будет иметь скорее дипломатическое, чем медицинское, значение. Поэтому я прошу вас сейчас же внимательно меня обследовать, составить подробное заключение, а также присутствовать при имеющей быть процедуре. После чего повторить осмотр…

— Ах, вот так? Хорошо. Особой необходимости в осмотре нет, я и так прекрасно осведомлен о вашем состоянии, но если вы находите это нужным… Я, разумеется, буду присутствовать и, если сочту необходимым, немедленно прекращу сеанс. А из каких краев целитель, позвольте полюбопытствовать? Из Тибета?

— Я и сам точно не знаю. Якобы откуда-то из Мексики…

— Не слышал, не слышал… Надеюсь, это будет забавно.

…К ужину Врангель намеренно не пригласил никого, кроме доктора Чуменко и генерала Шатилова с женой. Он не хотел, чтобы раньше времени по армии и тыловому «обществу» пошли ненужные разговоры. И убедился в собственной правоте, когда гости поднялись по парадной лестнице. Ирина, конечно, была очаровательна, но подобных женщин он повидал немало на петербургских балах. На его вкус, там бывали красавицы и поэффектней. А вот Сильвия, когда сбросила на руки лакея плащ, ошеломила и Главнокомандующего, и Шатилова, и их жен. Только старый мизантроп-доктор сохранил самообладание.

Экзотическую даму он воспринял скорее как конкурентку и шарлатанку, нежели просто женщину. И, приложившись к ручке, вновь удалился в глубокий эркер, утонул в подушках обширного дивана и задымил папиросой, изображая полное безразличие. Однако к разговорам прислушивался внимательно.

Сильвия, по легенде, русским не владела, поэтому за столом сидела молча, и лишь когда беседа касалась каких-то уж очень интересных тем, Ирина исполняла для нее роль синхронной переводчицы на испанский. Когда мужчины выходили на балкон покурить, Берестин обсуждал с генералами практические вопросы. Благодаря сохранившейся у него памяти командарма Маркова, который участвовал в гражданской войне, а потом изучал и сам преподавал стратегию в академии имени Фрунзе, он легко убедил Врангеля в своей высокой квалификации.

Но и сам ужин, и застольные беседы были лишь прелюдией к главному номеру программы.

Часов около одиннадцати, еще раз уточнив у Новикова согласие пациента на участие в сеансе, Сильвия пригласила генерала в отдельное помещение. Врангель встал и наклонил голову, но выражение лица у него было такое, что трудно было понять, идет ли он на предложенную процедуру с удовольствием и надеждой или считает себя жертвой очередного розыгрыша.

За генералом, направившимся в малый салон, потянулись его доктор, жена, Новиков, как организатор всего этого дела, и последней — Сильвия, с отстраненно-сосредоточенным видом.

Комната была не очень большая, метров двадцать площадью, середину ее покрывал текинский ковер, вдоль стен стояло несколько кресел, две бамбуковые этажерки с книгами, пальма Хамеропс в кадке…

Из земли, как наметанным взглядом заметил Новиков, торчало несколько папиросных окурков. Это неожиданно вызвало у него теплое чувство — и его отец так делал иногда, если не успевала заметить и пресечь такое кощунство мать…

Он представлял себе, что сеанс, устроенный Сильвией, будет выглядеть примерно так, как их обставляли известные ему по Москве восьмидесятых годов знахари и экстрасенсы. Но она сразу же поломала традиционную схему.

Сильвия предложила генералу сесть в кресло у восточной стены, предварительно сняв черкеску с серебряным поясом и кинжалом. А также шейный крест ордена Святого Владимира.

Затем она извлекла откуда-то, скорее всего из рукава, несколько свечей, которыми окружила кресло генерала. Свечи вспыхнули словно сами собой.

Взмахом широко разведенных рук она заставила всех присутствующих опуститься на пол, кто где стоял.

От горящих свечей по комнате распространился густой, тяжелый, пряный запах, вызывающий головокружение и одновременно странную легкость в теле.

Новиков, готовый к подобным фокусам, внушению не поддался и успел заметить, как Сильвия застегнула на запястье генерала черный браслет-гомеостат. Это изобретенное агграми устройство обеспечивало своему носителю поддержание и стимулирование приспособительных реакций организма на уровне его генетической программы, устраняло воздействие любых факторов, нарушающих постоянство внутренней среды организма, гарантировало стопроцентную регенерацию тканей в случае механических, термических, химических и прочих повреждений.

В этом и заключался смысл лечения, все остальное должно было создать необходимое настроение и обстановку, подходящую для внушения.

Здесь Сильвия сумела себя показать. Ритмично двигаясь в подобии волнообразного, колеблющегося танца, обладающего, в дополнение к гипнотическому запаху свечей, собственным психологическим воздействием, Сильвия запела какую-то песню. Вернее, Андрей классифицировал как песню это сочетание высоких и низких диссонирующих звуков, подчиняющихся трудноуловимым закономерностям, совершенно чуждым человеческому, по крайней мере — европейскому, слуху.

Вьетнамская или китайская музыка в сопоставлении с этой казалась родной и понятной.

Сильвия то кружилась вокруг кресла впавшего в полную прострацию Врангеля, то замирала над ним, совершая немыслимой сложности пассы перед его полузакрытыми глазами.

Новиков с огромным трудом ухитрялся не поддаться воздействию этого камлания, которое, наверно, представляло из себя элементы культовых плясок аггров. Или с тем же успехом могло быть вполне рядовым танцем из репертуара тамошней самодеятельности.

Время остановилось. Когда сеанс закончился, никто из присутствующих не мог бы сказать, часы прошли или минуты.