Повелитель Воздуха - Муркок Майкл

– А это что? – спросил я доктора.

Он ошеломленно уставился на меня.

– Это? Монорельс. Ну, просто дорога.

– Вы хотите сказать, что по этому рельсу ездит поезд?

– Именно, – он замолчал, усаживаясь рядом со мной в повозку. Двери с легким шорохом закрылись. – Знаете, Бастэйбл, ваше удивление выглядит чертовски убедительно. Хотел бы я знать, что же именно с вами не в порядке.

Я решил проверить на нем мою ложь.

– Не может ли так статься, что это амнезия, доктор? – с легким толчком повозка двинулась вперед. Однако я не слышал знакомого тарахтенья двигателя внутреннего сгорания. – А что двигает эту штуку?

– А вы как думаете? Разумеется, пар. Это обыкновенный паровой автомобиль.

– Не бензин?

– Надеюсь, нет! Примитив! Паровой двигатель намного эффективнее. Да ведь вы должны все это знать, Бастэйбл. Я, конечно, вовсе не хочу сказать, что вы намеренно и сознательно пытаетесь ввести меня в заблуждение, но…

– Я думаю, вам лучше исходить из того, что я забыл решительно все, кроме своего имени, доктор. Все прочее, вероятно, проистекает из тех безумных представлений, во власти которых я находился. Результат переутомления и отчаяния, ведь это иногда случается. Возможно, вы обнаружите, что я принадлежал к одной из горных экспедиций, исчезнувших некоторое время назад.

– Да, – в его голосе звучало облегчение. – Я уже думал об альпинистах. Вы действительно больше ничего не можете вспомнить о восхождении? Об именах остальных участников… или что-нибудь в этом роде?

– Боюсь, что нет.

– Ну ладно, – сказал он, довольный и этим, – во всяком случае, начало положено.

Наконец машина остановилась, мою кровать вместе со мной выкатили наружу, на этот раз на высокий пандус, специально предназначенный для этой цели. Двери открылись без всякого участия людей, и я очутился в чистом светлом коридоре, откуда попал в помещение, казавшееся таким же чистым и светлым. О его предназначении оставалось только гадать.

– Мы на месте, – сказал доктор.

– И где же мы?

– В больнице Черчилля – ее назвали в честь последнего вице-короля лорда Уинстона. Он много всякого хорошего сделал для Индии, наш Черчилль.

– Не тот ли это Черчилль, который книги писал? Отчеты о войне? Тот самый парень, который со своими уланами начал наступление в Омдурмане в 1898 году?

– Я думаю! Но это было в самом начале его карьеры. Вы, однако, довольно хорошо подкованы по части истории!

– Ну да, потом ему пришлось здорово поднапрячься, – улыбнулся я, – чтобы стать вице-королем Индии!

Доктор снова бросил на меня странный взгляд:

– Ну хорошо, капитан Бастэйбл. Вы пробудете в Катманду только день или два – пока в Калькутту не отправится больничный поезд. Полагаю, вы нуждаетесь в специалисте… по амнезии. Самый ближайший из них находится в Калькутте.

Я подавился вопросом. Я как раз думал о том, неужели Калькутта изменилась так же, как Катманду.

– А нынче здесь довольно мирное местечко, не правда ли? – сказал я.

– Мирное? Надеюсь. Время от времени у нас бывают небольшие неприятности с националистическими экстремистскими группами, но ничего серьезного. Войн здесь не было уже сто лет.

– В таком случае, у меня и впрямь очень серьезные провалы в памяти, – сказал я, улыбаясь.

Он неловко остановился возле моей кровати.

– Э… ну да… а! – вскричал он с облегчением. – Вот и ваша сестра. Прощайте, Бастэйбл. Держите хвост пистолетом! Я хотел только еще… – он взял медицинскую сестру за локоть и увлек ее наружу; дверь за ними захлопнулась.

Я не был бы мужчиной в полном смысле этого слова, если бы не признался, что появление моей сиделки возбудило во мне одновременно радость и удивление. Я успел бросить на нее лишь один взгляд, однако этого было довольно, чтобы я понял, насколько все изменилось с 1902 года. Сестринская форма состояла из бело-голубого крахмального платья и высокого чепца, аккуратно приколотого к ее каштановым волосам. Совершенно обычная сестринская униформа, за исключением одного лишь обстоятельства: подол ее юбки отстоял от пола самое меньшее на десяток дюймов, овевая самую прелестную пару ножек, какую я когда-либо видел, за исключением сцены императорского театра на Лечестерской площади. Разумеется, такая одежда предоставляла сестре большую свободу движений и была существенно практичнее. Я спрашивал себя, неужели все женщины этой эпохи одеты так практично и так привлекательно. Если да, то впереди во время моего невольного путешествия в будущее меня ждало немало нечаянных радостей!