Сотник. Беру все на себя - Красницкий Евгений Сергеевич

«Принуждение во благо». Предвидеть, что подросток, столь безоглядно принявший православие, станет приверженцем этого принципа, было не трудно — юношеский максимализм в сочетании религиозной восторженностью ничего иного породить и не мог. В общем, за крестником нужен был глаз, да глаз — запросто мог наломать дров.

К противоположному полу, как стало в последнее время заметно, Роська не то чтобы равнодушен (странно было бы в этом возрасте), но как-то неоднозначен. И дело не в том, что явной избранницы у него нет, а в том, что слишком уж он буквально воспринимает христианский тезис о «сосуде греха». Мишка прекрасно понимал, что проведя несколько лет в составе экипажа ладьи кормчего Ходока, побывав во множестве городов, Роська начинал знакомство с любым населенным пунктом с причалов речных портов и ближайших к ним «развлекательных заведений», которые являлись «охотничьими угодьями» дам вполне определенной профессии, поэтому насмотрелся и наслушался, мягко говоря, всякого. Так что вышеозначенный тезис, что называется, упал на подготовленную почву.

Однако Мишкину мать — боярыню Анну Павловну — Роська буквально боготворил, а к сестрам Аньке-младшей и Машке относился с подчеркнутым и неподдельным почтением. Остальные же девицы… создавалось такое впечатление, что Роська так и вглядывается в каждую из них, выискивая взглядом некую «печать дьявола»… и не обнаружив таковой, впадает в недоумение. По поводу «блуда» Сучка и тетки Алены, мастера Нила и поварихи Плавы, и прочих романтических приключений населения Михайлова городка Роська совершенно искренне возмущался, даже что-то там такое высказывал Мишке, но включить в категорию блудниц боярыню Анну Павловну, почти открыто состоявшую в греховной связи со старшим наставником Алексеем, он был категорически неспособен, и это обстоятельство начисто ломало ему всю «генеральную линию». Короче, маялся парень, и маяться ему, как сильно подозревал Мишка, предстояло всю оставшуюся жизнь, поскольку он, как и всякий идеалист, постоянно пытался впихнуть реальную жизнь в жесткие рамки идеологических догм.

Раньше у Мишки были планы вырастить из крестника ректора Академии Архангела Михаила, больно уж хорошо у него получалось воспитывать отроков — его десяток постоянно был лучшим практически по всем показателям — и набожность Роськи, в этом смысле, была только плюсом, но вот теперь, с появлением проекта создания ладейной рати… Егор может мечтать о чем угодно и планировать, что заблагорассудится, но адмиральский кортик в Мишкином воображении размещался именно на Роськином бедре, а не на чьем-либо другом.

Дмитрий… старшина Младшей стражи, первый зам Мишки по военным делам. Теперь — первый зам сотника младшей дружины Погорынского войска. Командовал половиной Младшей дружины на правом берегу Случи и, по всему получалось, что вполне дозрел до звания полусотника. Хотя звание старшины Младшей стражи (ведь будут же еще новые наборы молодежи), пожалуй, получается и повыше, чем просто полусотник. Дмитрий, было заметно, тоже переживал по поводу гибели целого десятка и, как ни странно, изменился примерно в том же ключе, что и Роська. Собрал после того боя всех урядников и сообщил, что если бы урядник Власий не погиб, он его собственной рукой порешил бы. И остальным пообещал то же самое — если кто-то своих подчиненных так же под убой подставит. Пусть лучше сам зарежется или бежит на все четыре стороны — пощады ему не будет! Мишке же доложил так: вины поручика Василия в гибели отроков нет — команду отдал вовремя и правильную, а вот урядник Власий замешкался. Ни словом не напомнил Мишке о том, что предупреждал его о непригодности Власия для командования десятком, но по глазам было видно — помнит тот разговор и виновником случившейся беды считает, в том числе, и Мишку.

Как совершенно случайно выяснилось, Дмитрий запал на Аньку-младшую точно так же, как и несчастный Никола, но виду не показывал, а когда Мишка устроил Николе по этому поводу выволочку, выводы сделал, как воистину прирожденный военный — нельзя, так нельзя. Контакты с Анькой свел к минимуму и был при этом подчеркнуто вежлив и официален, чем приводил Мишкину старшую сестру буквально в бешенство. Кажется, и это тоже свидетельствовало о наличии в его натуре «военной косточки», Дмитрий, было заметно, даже испытал облегчение от того, что все между ним и Анькой стало ясно и понятно. Во всяком случае, перестал стесняться своего жуткого шрама, наискось проходившего через весь лоб, и стал более легок в общении с девицами.