Фатерланд - Харрис Роберт

Этот совсем не похож на Лютера. Интеллектуал. Как и Булер, ветеран партии, птица высокого полета. Стать бургомистром Штеттина, портового города с почти 300-тысячным населением, в тридцать один год… Марша вдруг осенило, что он уже читал все это, и совсем недавно. Но где? Он не мог вспомнить. Закрыл глаза. Ну давай же!

«Кто есть кто?» не добавил ничего нового, за исключением того, что Штукарт оказался не женат, а Лютер жил с третьей женой. Он нашел в записной книжке чистый разворот, сделал три колонки, озаглавив их именами Булера, Лютера и Штукарта, и стай заполнять их датами. Составление хронологических таблиц было его излюбленным средством, способом отыскать порядок в тумане кажущихся случайными фактов.

Все они родились примерно в одно время. Булеру было шестьдесят четыре, Лютеру – шестьдесят восемь, Штукарту – шестьдесят один. Все они поступили на государственную службу в тридцатых годах – Булер в 1939-м, Лютер в 1936-м, Штукарт в 1935-м. Все они занимали примерно одинаковые должности – Булер и Штукарт были государственными секретарями, Лютер заместителем государственного секретаря. Все они вышли в отставку в пятидесятых годах – Булер в 1951-м, Лютер в 1955-м, Штукарт в 1953-м. Должно быть, все они знали друг друга. Все они встречались в десять утра в прошлую пятницу. Где здесь закономерность?

Марш откинулся на стуле и глядел на сплетение труб, извивающихся, словно, змеи, по потолку.

И тут он вспомнил. Подавшись вперед, он стремительно вскочил на ноги.

Рядом с дверью находились подшивки «Берлинер тагеблатт», «Фелькишер беобахтер» и эсэсовской газеты «Дас шварце кор». Он лихорадочно перелистывал страницы «Тагеблатт», ища страницу с некрологами во вчерашнем номере. Вот она. Он видел её вчера вечером.

Земля зашаталась у него под ногами. Он чувствовал, что на него смотрит хранительница архивов:

– Вам плохо, герр штурмбаннфюрер?

– Нет, спасибо, я в порядке. Не окажете ли мне любезность? – Он взял листок запроса личных дел и написал фамилию, имя и дату рождения Штукарта. – Посмотрите, пожалуйста, нет ли личного дела этого человека?

Она взглянула на листок и протянула руку:

– Удостоверение.

Он передал ей удостоверение. Она лизнула карандаш к вписала в листок двенадцать цифр служебного номера Марша. Таким способом велся учет запросов личных дел следователями крипо с пометкой времени. Гестапо обнаружит, что он проявил интерес к делу спустя целых восемь часов после того, как ему приказали оставить дело Булера. Еще одно свидетельство отсутствия национал-социалистской дисциплины с его стороны. Ничего не поделаешь.

Хранительница выдвинула длинный деревянный ящик с карточками и стала перебирать их своими толстыми пальцами.

– Штрооп, – бормотала она, – Штрунк, Штрусс, Штюльпнагель…

Марш заметил:

– Вы прошли мимо.

Поворчав, женщина вынула розовый листок.

– Штукарт, Вильгельм. – Она взглянула на него. – Дело имеется. Нет на месте.

– У кого оно?

– Смотрите сами.

Марш наклонился. Дело Штукарта было у штурмбаннфюрера Фибеса из отдела крипо ФБЗ. Отдела сексуальных преступлений.

Виски и сухой воздух вызвали у него жажду. В коридоре рядом с архивом стоял автомат с охлажденной водой. Следователь налил стакан и стал думать, что делать.

Как бы поступил благоразумный человек? Легко ответить. Благоразумный человек поступил бы-так, как каждый день делал Макс Йегер. Он надел бы шляпу и пальто и отправился домой к жене и детям. Но Маршу это не подходило. Пустая квартира на Ансбахерштрассе, ссорящиеся соседи и вчерашняя газета его не привлекали. Он сузил свою жизнь до такой степени, что оставалась одна работа. Если бы он изменил ей, что бы тогда осталось?

Было что-то еще, что каждое утро вытаскивало его из постели навстречу неприветливому дню. Это было желание знать. В работе полицейского всегда находилась новая точка пересечения, новый угол, за который можно заглянуть. Что представляла собой семья Вайссов, что с ней стало? Чей труп нашли на озере? Какая связь между смертью Булера и смертью Штукарта? Оно, это непреодолимое желание знать, его счастливый дар или его проклятие, было его движущей силой. Так что в конечном счете выбора не было.