Отрок. Ближний круг (Часть 7-8) - Красницкий Евгений Сергеевич

Больше на том месте ждать стало бесполезно — шум, крики, драка, если кто невдалеке и хоронился, то к берегу уже не вышел бы. Тогда мы, пока туман не спал, на тот берег и переплыли. Пошастали там немного, но место, чтобы человека скрасть, неудобное — кусты только вдоль реки, да и то не везде, а так все поля, огороды, баньки у воды стоят. На открытое место не выйдешь — люди в поле работают, если бы поодиночке, то и с поля человека взять ухитриться можно, но одиночек не нашли.

После полудня приметили, что крайняя банька топится, решили там счастья попытать, засели в кустах, глядим, а воду-то в баню аж трое таскают — опять не то! Хотели уж уходить, но те трое, что воду таскали, да топили, собрались и ушли. Выходит, не для себя баню готовили. Опять ждем.

«Чего он так подробно все расписывает? Ну подождали у баньки, хапнули „языка“ и все. Нет, Стерв не болтун, раз в подробности ударился, значит, они имеют какое-то значение, да и обидеться может, если перебью. Послушаем».

— Через какое-то время, глядим, идут к бане три девки, несут чего-то в мисках и на подносах, полотенцами покрытых, а с ними двое тех самых мордоворотов, что рыбаков утром вязали! Один бочонок тащит, вроде бы, с пивом, а второй — тот самый мешок с рыбой. Совсем непонятно — вроде бы загулять собираются, но баня-то тут причем? И у девок вид смурной — не то, чтобы их подгоняли, но и идут, как-то без охоты.

«Да, у тебя в Куньем городище о таком мероприятии, как „баня с телками“ и не слыхали, а этим „повезло“ — предшественник „цивилизацию“ внедряет».

— Девки в баньку зашли, а мордовороты неподалеку уселись, а через какое-то время подходят еще двое — тот, который «хватай татей!» кричал и еще один мордоворот, ну прямо, как родной брат тех двоих, только не бочонок несет, а кувшин. Зашли они в баньку, мордоворот почти сразу наружу выскочил, но уже без кувшина, и к тем двоим подсел.

Стали они, значит, пивко попивать, да рыбкой закусывать, а в баньке визг девичий, хохот мужицкий… Эти трое на баньку поглядывают и посмеиваются, по рожам видно, а чего говорят не слышно — далековато. Снова ждем. Больно уж мне захотелось этого кобеля блудливого скрасть, вот только как? Пока раздумывал, так и эдак прикидывал, он мне сам способ и подсказал — выскочил из бани и плюх в воду. Побултыхался немного, остыл, и обратно в баньку побег, дальше куролесить.

Ну, думаю, тут-то я тебя и возьму, никуда не денешься, и мордовороты твои не помогут. Изготовили мы с Яшкой, что требуется, я поднырнул и засел под мостками, с которых блудодей в воду сигал.

«Смотри-ка ты, сына христианским именем зовет, специально для меня, что ли?»

— Долго сидел, замерз, аж зубы стучать стали, наконец, слышу ноги над головой топочут. Как посыпались в воду! Он, оказывается, не один, а с девками выскочил, я и растерялся — кого хватать?

Стерв сделал паузу и Мишка понял, что последняя фраза была шуткой. Пришлось улыбнуться и спросить:

— Ну и как же ты разобрался?

— А очень просто! — торжествующе возгласил Стерв. — У блудодея-то ноги волосатые, а у девок-то нет!

— Хитро! — восхитился Мишка. — Я бы и не догадался.

— Ну! — воодушевившись, продолжил Стерв. — На ноги-то я ему петлю и накинул! Яшка тянет веревку, а я блудодея за бороду держу, всплыть не даю, так до наших кустиков и добрались. Кобель этот, с перепугу, воды нахлебался, надо откачивать, а я боюсь — начнет кашлять, да перхать, кто-нибудь услышать может. Зря, оказалось, боялся — девки визг подняли: «Водяной, водяной!», мордовороты тоже чего-то орут. Двое в воду попрыгали, ныряют, ищут, а третий, видать плавать не умеет, по берегу скачет и указывает, где искать.

Дурни! Мы же его против течения на веревке вытаскивали, а они до самого вечера вниз по течению искали — рыбаков на реку выгнали сети закидывать, вдоль берега по кустам и камышам шарили, а нас-то уже и след простыл.

Полоняник, правда, когда проблевался, да прокашлялся, орать собрался, да Яшка его так ловко по горлу стукнул, что тот только сипеть и мог. Хорошо вы, все-таки, опричников учите, я такого удара не знал.

«Смотри-ка ты, приживается название „опричники“, и никакого негативного смысла в него пока не вкладывается. Ну, так и неудивительно, полицейских-то функций они не исполняют. Хотя, как посмотреть, бунт именно опричники подавляли, по крайней мере, на заключительном этапе. Но, все равно, в устах Стерва „опричники“ прозвучало, пожалуй, как „спецназ“ или „гвардия“».

— Обратно без приключений добрались?

— Как сказать… — Стерв пожал плечами — вроде бы, без приключений, только намаялись — полоняника на себе тащить пришлось, идти своими ногами отказался, и заставить не вышло, да и непривычен он босиком-то. Когда мимо того хутора проходили, который возле болота стоит, хотел шум поднять — начал биться, мычать, пришлось кулаком угомонить. А еще, когда на островке ночевали, он чуть не всю ночь, веревку о край лавки перетирал, пока Яшка ему сапогом по ребрам не напихал. Упорный, словом, полоняник попался. Вот, вроде бы, и все. Хотя нет! Уже на этом берегу рысь встретили — хороший признак.

— Почему хороший?

— Значит, что не зря дозор с болота сняли, не шастает там никто, уж больно спокойной рысь была — просто подождала, пока мы пройдем. Поскалилась, пошипела, конечно, но видно было, что сытая и уходить с этого места не хочет. Может котята где-то недалеко были, а в неспокойном месте, где люди шляются, рысь с котятами не встретишь.

— Угу. — Про рысь Мишке было неинтересно. — По всему видать, вы какого-то начального человека изловили. Допрашивали его? Что говорит?

— Ничего. Алексей немного поспрашивал, побил слегка — молчит, я же говорю: упорный попался. Алексей его пытать не стал, а велел кормить одной солониной, но воду давать через день. Сказал, что отмякнет, потом и поспрашиваем.

— А Нинея?

— Что, Нинея? — удивился Стерв.

— Ты ей ничего про полоняника не говорил?

— Так она и сама все знает, раз не спрашивала, значит, неинтересно. — Уверенность Стерва во всемогуществе и вездесущности волхвы была непоколебима.

— Хорошо, дядька Стерв, а что ты сам обо всем увиденном думаешь?

— Ну… — Охотник полез чесать поясницу.

«Что за привычка у него? Все либо в бороде, либо в затылке чешут, а он спину скребет».

— Неужто сам не понимаешь, зачем он девок в баню таскал?

— Да не об этом я, дядька Стерв! Общее ощущение у тебя какое?

— Чего?

«Блин, для него, конечно, „баня с телками“ штука впечатляющая, но не до такой же степени!»

— Ты зачем за болото ходил? За банным непотребством подглядывать? Что ты понял о хозяине «пятнистых»?

— Думаю, что хозяин «пятнистых» боярыню раньше знал и немного опасался, а потом стал сильно бояться — то ли прогневал ее чем-то, то ли еще что. Был от него сюда сухой путь, его стража берегла, с тех пор там мост и острог остались. А потом он речку перегородил, болотом закрылся, но людей своих через болото посылал. Только что-то у него пошло не так — плотина без пригляда уже много лет, острог в селище превратился, потом воины хорошие кончились, или они чем-то другим заняты. Хорошие-то, даже в ловушку попавшись, так бы не убегали, мешки побросав. Одним словом, размолвка с нашей боярыней на пользу ему не пошла, все стало как-то наперекосяк. То, что мы на той стороне болота видели — остатки от прежнего порядка, а не сам порядок.

— Ну что ж, пойдем, посмотрим, дядька Стерв, на твоего полоняника. Как думаешь, «отмяк» он?

— Да, кто ж его знает? Но больше недели в погребе, да соленая пища, да вода через день…

— А почему в погребе? У нас же темница есть.

— Темница учениками заполнена, к воинскому порядку приучаем.

Мишке показалось, что последнюю фразу Стерв произнес не то с насмешкой, не то со злостью.

— Что, так много наказывать приходится? За что?

— Не знаю, наставникам видней.

— А ты что, не наставник, что ли? — Деланное безразличие в голосе Стерва Мишке не понравилось. — Сам-то не наказываешь?

— Я лесной науке учу, там в лесу никого наказывать не приходится, а здесь воинские порядки, я их не знаю.

«Похоже, с обучением новобранцев у нас проблемы. Ладно, разберемся с пленным, потом займемся этим. Блин, ну надо же было попу здесь столько проторчать! А стоило ли, сэр, так долго больным притворяться? Или уже привыкли быть хозяином в Воинской школе и терпеть любой надзор стало в лом? Что есть, то есть, приходится признать, но, кажется, дело не только в этом. Похоже, сэр Майкл, что природный Лисовин, с которым вас „скрестил“ Максим Леонидович, изрядным чревоугодником был. Вы спросонья не уследили, вот он вас „на автопилоте“ на кухню и привел, с соответствующими последствиями, так сказать. После такого позорища конфликтовать с отцом Михаилом было просто стыдно, пока он совсем не оборзел. Не обгадились бы с чревоугодием, не пришлось бы „прятаться в болезнь“, были бы все время рядом с попом, возможно все удалось бы разрешить в более мягком варианте. Вот вам и полная замена личности, промахнулся Максим Леонидович в этом пункте. Надо за собой следить, сэр, впрочем, это мы уже обсуждали».