Поэт и Русалка - Бушков Александр

— Вот совпадение, мы тоже, — сказал барон. — Если будешь вилять и снова изображать идиота…

— Шутки кончились, — кивнул Пушкин. — Слишком далеко зашло дело. И выход у вас, любезный, только один — быть предельно откровенным.

— Господа, господа! Мне нужно как можно быстрее покинуть Прагу. Они меня убьют…

— Интересно, за что? — спросил барон. — Уж не за то ли, что ты, проходимец, не смог кого-то убить с помощью чертовых птичек? Которых я порубил в мелкую щепу?

— Вы и это знаете?

— Говорю тебе, мозгами шевелить умеем!

— Верно, — горестно вздохнул Руджиери. — Я взял деньги вперед… Никакие оправдания и ссылки на непреодолимые обстоятельства не помогли бы… А с другой стороны, мне нужно было скрыться и от… — Он замолчал, боязливо оглядываясь.

— От вашего приятеля с черными кудрями и меланхоличным лицом, которого мы видели возле вашего дома? — спросил Пушкин. — Кто это?

— Это не человек… — сдавленным шепотом произнес Руджиери. — То есть… Это что-то другое… человек, но в то же время и не человек вовсе…

— Да кто он такой, прах тебя побери? — прикрикнул барон. — Черт? Колдун? Упырь проклятый?

— Вы не поймете… я и сам не до конца понимаю… Страшное существо… Господи ты боже мой! — вырвалось у него со стоном. — Клянусь чем угодно: я и не собирался связываться со всей этой нечистью, влезать в ее дела, становиться им кумом… Я ведь немногого хотел…

— Я понимаю, — кивнул Пушкин. — Всего-навсего провернуть несколько дел, использовав оживающих кукол… или статуи… сколотить некоторое состояньице и зажить на покое барином?

— Ну, примерно… Поймите вы, никакой я не колдун и не черный маг, я хожу в церковь и не собираюсь умирать без исповеди и отпущения грехов… Просто-напросто в семье сохранились кое-какие фамильные секреты, и не более того…

— От того знаменитого Руджиери, что был вашим предком?

— Ну да, ну да… Я, собственно, и не умею ничего другого, кроме как оживлять на время… ну, вы знаете…

— Как это делается? — спросил Пушкин. — Есть какие-то заклинания?

— Не думайте, что все так просто, — сказал кукольник, к которому на миг вернулась прежняя спесь. — Пробормотать пару фраз, не сбившись — и готово дело. Ничего подобного. Есть, конечно, и слова… так бы я это назвал, потому что «заклинания» — это уже отдает чернокнижием и прочими неприемлемыми для доброго христианина вещами. Но, кроме слов, есть еще кое-какие секреты, нужно учитывать и положение звезд, и фазы Луны, и кое-что другое… Это — сложное искусство, передававшееся из поколения в поколение, и не думайте, что за несколько минут вы сможете вырвать у меня секрет и овладеть мастерством…

— Помилуй бог, мы и не стремимся, — сказал Пушкин с легкой брезгливостью. — Нас просто интересуют подробности… Значит, до некоего момента вы с Ключаревым благоденствовали? Находили нетерпеливых наследников, тех, кто желал от кого-то избавиться… А потом?

— Мы собирались отправиться…

— Куда? Я вас спрашиваю, куда?

— Во Флоренцию…

Чувствуя прилив охотничьего азарта, Пушкин спросил, не давая собеседнику передышки:

— Потому что банк, где хранятся рукописи, за которыми направлялся Ключарев — во Флоренции?

— Все-то вы знаете…

— Как он именуется?

— Э нет, господа, — решительно возразил Руджиери. — Так дело не пойдет. Сдается мне, разговор достиг того места, где следует поторговаться и обсудить гарантии…

— Ах ты скотина! — с некоторым восхищением воскликнул барон. — Он еще торгуется, в его-то положении!

— Положение ваше и в самом деле незавидное, синьор, — сказал Пушкин. — С одной стороны, за вами идут по пятам некие весьма неприглядные то ли люди, то ли существа, которых к ночи поминать не следует. С другой — мы настроены решительно…

— Вот я и пытаюсь проскользнуть меж двух огней — огрызнулся итальянец. — Будете меня за это осуждать? По-моему, вполне уместное в моем положении намерение. Честью клянусь, господа, графа я не убивал и не имею к его смерти никакого отношения. Я всего-навсего хочу бежать подальше от сложностей… — Он выглянул из-за дерева и печально покривил губы. — Ну вот, дилижанс отправился в Тоскану. Багажа не жаль, там не было ничего особенно ценного, но это было спасение…

— Ну вот, кое-что начинает проясняться, — усмехнулся Пушкин. — Хотите сказать, название банка вы сообщите только во Флоренции?