Римский орел - Мазин Александр

В строю зрителей раздались смешки.

Ну да, со стороны это смотрелось очень забавно. Три бугая мечутся по площадке, сталкиваясь, падая и безуспешно пытаясь ухватить противника, который вроде как им даже не мешает это сделать, но… Просто хвататели очень уж бестолковы и косоруки.

Смешки стали еще громче, когда братья, наконец, разобрались, кому какие конечности принадлежат, и поднялись на ноги.

– Думаю, что победа за мной, – заметил Геннадий, оглядывая поочередно братьев Ингенсов. Вроде никто из них не пострадал. У двоих морды разбиты, но этим мордам не впервой. – Нет возражений?

Братья мрачно молчали.

– Встать в строй! – жестко скомандовал Черепанов.

Под откровенный гогот легионеров братья поплелись на свои места.

Черепанов развернулся к строю.

– Веселимся? – рявкнул он. – Кто еще хочет попробовать? Есть желающие?

Желающих не было. И гогот стих, как по волшебству.

Черепанов взял у Трогуса свое имущество, опоясался. Оглядел строй.

– Так, – процедил он. – Мне сказали, все вы трусы.

Ответом ему было молчание. Наверняка кентурия знала о своей репутации.

– Да, – продолжал подполковник. – Я вижу, что храбрости у вас немного. Но я не верю, что семьдесят человек поголовно окажутся трусами. Да, не верю. Хотя бы потому, что у троих из вас хватило храбрости бороться со мной. Мне сказали, вы трусы, потому что наложили в штаны, едва завидели варваров. Так?

Ответа не последовало. Но Геннадий его и не ждал.

– Возможно, те, кто называет вас трусами, – не правы, – процедил Черепанов. – И тогда я научу вас храбрости. Но если вы действительно трусы и захотите остаться трусами, я обещаю вам одно… – Он сделал паузу и обвел тяжелым взглядом выстроившуюся перед ним шеренгу. —… Только одно: меня вы будете бояться на-амного больше, чем каких-то вшивых германцев! Обещаю! – Он еще раз оглядел строй, персонально каждого бойца, потом уронил: – Ингенсы и Трогус, останьтесь. Остальные свободны.

Глава пятнадцатая Текущие проблемы «ротного» в римской армии

– Подразделениям, – скомандовал опцион. – Первая шеренга – низкий упор. Вторая шеренга – на колено. Третья шеренга – щиты вверх. Делай – раз! Делай – два! Делай – три! Плотнее щиты, дурни! Эй, ты, что ты зад выставил, как сирийский мальчик? Да, ты! Ты! Палки захотел? А теперь медленно, вместе… А теперь… Вскройсь! Ну-ка еще. Раз! Два! Три! Копья ровно, ровно я сказал! Задние, тверже, тверже упираться… Бе-ей! А теперь все вместе, четко. Бегом!

Черепановская кентурия, все три шеренги, разом сдвинулась с места, рысцой, дружно взбивая пыль, постепенно набирая скорость…

– Ра-аз… – отсчитывал бегущий справа Ингенс-старший – Два-а… Тестудо! ^[107]

С треском и грохотом первая шеренга рухнула на колено, выставляя перед собой тяжелые скутумы, упираясь ими в землю, вторая – следом, накрывая собственными щитами верхние края щитов первого ряда, и третья шеренга – тоже щит к щиту, над головами, образуя непроницаемый выпуклый черепаший панцирь, подобный черепичной крыше, с которой скатится даже льющийся сверху кипяток. Легионеры, плотно сбившиеся вместе, застыли в напряжении. Боевая машина, ощетинившаяся копьями. Первый ряд – в низком жестком упоре, второй – в упоре высоком, третий – основа этого упора. Словно команда бегунов на старте. Сжатая пружина…

Опцион глянул на Черепанова. Тот помедлил пару секунд и кивнул трубачу.

Сипло рявкнула туба.

И пружина освободилась. Первая и вторая шеренги почти одновременно рванулись вперед, расходясь в стороны, отталкиваясь от земли и друг от друга, но главный импульс – вперед! Вперед, сшибая, отшвыривая все и вся, что окажется на пути набирающей скорость боевой машины.

Черепанову сразу вспомнилось: собранный плотный строй «морских пехотинцев» Гельвеция под стенами деревянного форта, накатывающаяся лавина варваров, захлестнувшая тесный строй щитов… И вдруг – взрыв, разметавший, отбросивший, опрокинувший вражескую волну, погнавший ее назад, в беспорядке, в смятении…

Теперь подполковник знал, как это делается. Весь механизм изнутри. И знал, какая это работа: заставить пятьдесят, сто, тысячу человек сжиматься, словно гигантский кулак. И бить этим кулаком. Всем разом. Сокрушительно.

Не одно ведро пота надо пролить. Но дело того стоило. Еще как стоило! И его ребята прогрессировали прямо на глазах. Кнутом и пряником, подарками и угрозами подполковнику удалось приструнить даже самых отъявленных бездельников. Изрядной долей успеха он был обязан Гаю Ингенсу. Опцион сдержал слово: палок в колеса Черепанову не вставлял. А потом, когда они узнали друг друга поближе, бывший борец проникся к кентуриону искренним уважением и вложился в дело полностью. У бывшего борца имелось все, что требовалось идеальному младшему офицеру. Внутренняя дисциплина, голова на плечах, отличная физическая подготовка, профессиональные навыки – и авторитет, конечно. Тот самый авторитет, который Ингенс при другом раскладе использовал бы для целей, прямо противоположных. Но Черепанов недвусмысленно дал понять Ингенсу-старшему, что не собирается «задерживаться» в младших кентурионах, что намерен «выйти» на самый верх, в командную элиту, к которой принадлежал примипил Плавт. И трамплином для этого взлета должно стать превращение последней кентурии легиона в первую. Гай Ингенс, морда кирпичом и цвета такого же, мозгой шевелить умел. Прикинул что к чему, сообразил, какие выгоды сулит лично ему успешная карьера командира, – и взялся за дело. У него не было кентурионовой дубинки, но с такими кулаками дубинка не требуется. «Энтузиазм» легионеров живо подскочил сразу на триста процентов. Но и Черепанов вложил свою лепту. Установил, вернее, восстановил систему наград и премий для особо отличившихся.