«Додж» по имени Аризона - Уланов Андрей

– Это, – перебивает Жиль, – мы наконец поднимем за то, что даже под этим небом, под этим солнцем бывают такие встречи. И пусть же их будет еще много у каждого из тех, кто сидит сейчас за этим столом.

– Зер гут.

Допили.

– Ну вот, – говорю. – Отметили.

– Ви? – удивляется Жиль. – Это не есть праздник. У нас, в шато, когда мы празднуем, мы ставим большой, на всю улицу стол, ставим еду, вино, играет оркестр, и мы…

И снова какую-то песню затянул.

– Так, – говорю. – Товарищ старший стражник. Гостю больше не наливай.

Арчет бутылку перевернул, потряс.

– Так ведь, – отвечает, – и нечего больше.

– И хорошо.

Но все равно, думаю, надо что-то с французом делать. А то явится сейчас Аулей, а мы тут сидим с пьяным штабным курьером – прямо два шпиона какие-то.

– Эй, шевалье, – тормошу. – Кончай спиваты. Расскажи лучше, как ты сюда попал.

– Сюда? – удивляется Жиль. – Серж, сюда меня привел ты.

– Да нет. Сюда, в смысле, в этот мир.

– О-о, это есть очень долгая и очень интересный и захватывающий история…

– Ничего, – говорю. – Послушаем. Тем более если она такой «интересный и захватывающий».

Выяснилось, что был шевалье членом тамошнего подполья, этого… движения Сопротивления. Ну и замели их. Помариновали в местном гестапо, потом в вагоны – и нах Остланд. То ли в Польшу, то ли в Восточную Пруссию.

До места они, правда, не доехали – угодили под авианалет. Ну и в вагон их, судя по всему, прямое. Что с другими стало – неизвестно, а сам Жиль здесь очутился.

– Сначала я решил, – говорит, – что это все – последний сон. Предсмертная сказка. Все эти маги, рыцари – просто бред умирающего человека.

– Ну… а потом, что? Переубедили?

– О да. Очень убедительно переубедили.

Ну-ну.

– И вот я стал рыцарем при дворе принцессы Дарсоланы, – продолжает француз. – И знаешь, что самое удивительное, Серж? Я здесь счастлив. Да-да, не удивляйся. Особенно теперь, когда ты сообщил мне эту прекрасную новость про мою Францию.

– Так-таки ни о чем не жалеешь?

– Нет, Серж. Очень-очень редко… Вам, русским, знакомо это чувство – нос-таль-жи, тоска по дому. Пройтись по полям, по берегам Луары, зайти к старому Рене. Услышать колокольчик… Первое время мне постоянно казалось, что я слышу колокольчик. Представляешь, Серж, я десять лет прожил на втором этаже в пансионе мадам Сен-Симон и почти каждое утро просыпался оттого, что внизу, в лавке, кто-то из посетителей звякал колокольчиком. Да. Чаще всего это был дядюшка Жорж, который приходил за табаком для своей трубки.

– Слышь, шевалье, а кем ты до войны был?

– О, до того, как пришли боши, я был очень-очень тихий, скромный буржуа. Маленькая мастерская, на паях… Теперь Жан будет в ней полным хозяином…

Забавно, а я уж подумал, что у него и в нашем мире какой-никакой замок был. Дворянин все-таки. Хотя, с другой стороны… и д'Артаньян тоже в юности каждому лишнему су радовался.

– А мы делали в ней автоматы, – продолжает француз, – у нас был английский чертеж… «Стэн»… Боже, из чего мы их только делали!

– Вот это оно? – уточняю.

– Да, этот я собрал уже здесь. Вот, посмотри.

Слышать я про эти «стэны» уже слышал, а вот в руках держать пока не доводилось. Говорили, что прицельность у них ни к черту – пули как из шланга хлещут, дальше тридцати метров уже и в танк не попадешь, да и ненадежный. Хотя технологичность, конечно… Если этот Жиль даже в местных условиях сумел производство наладить.

– А ты его, – спрашиваю, – один такой свинтил или как?

– Всего пятнад… нет, шестнадцать. Есть детали, нет самой важной – пружины.

– Ага. Кстати, – говорю, – автомеханик. Глянешь потом на наш автопарк. У нас тут два грузовика стоят, пропадают – полуторка и «Студебеккер». Может, с них чего натрясешь.

– О, авто… – Жиль, похоже, опять в эту свою нос-таль-жи ударился. – После войны мы собирались построить новый гараж, для грузовиков. И купить новые станки. Да. После войны.

Надо же, думаю, интересные люди. Кто что на после войны планирует, а они – новый гараж.

Я тоже, помню, как-то, когда ящик с гранатами открывали, письмо от упаковщицы нашел. И там «в шесть часов вечера после войны». А где? Даже город не указан.

Черт, думаю, а и в самом деле, Малахов, что ты после войны делать будешь? Даже здесь.

У меня ведь за плечами – десять классов, да три года окопов. И все, что знаю, – война научила. Сначала выживать, потом воевать, ну а затем уж и побеждать.