Мастер Исхода - Мазин Александр

– Тебя я люблю, Михал Михалыч! И его! – Свободной рукой я дернул (забыл, кто тут главный?) медведя за ухо.

– А других? Наших девочек? Они на тебя молиться готовы, а ты им – как чужой!

– Михалыч, пощади! Я хоть и Мастер, но все-таки человек! Я не могу спать с десятками женщин одновременно!

– Разве я об этом! – сердито бросил Говорков. – Я о доброте! О сострадании!

– Зачем? – прищурился я. – Что изменится, если я буду их жалеть? Маххаим передохнут? Нет уж, брат! Я лучше позабочусь о том, чтобы их детей не сожрали! А молиться на меня не надо. Я не Бог. Я даже не Пророк, к моему большому сожалению!

– Ты – Одаренный, – строго произнес Говорков. – Это обязывает. Если Бог одарил тебя, ты обязан…

– Стоп! – перебил я его. – Ты очень славный человек, Михал Михалыч. И тоже Одаренный, как и я. Вот и люби их в свое удовольствие.

– Разве можно нас сравнивать! – запротестовал Говорков. – Ты – Мастер Исхода, а я… У меня и Дар-то… Чуть-чуть. Но у других и этого нет! Знаешь, Володя, мне кажется: тебе на обычных людей сейчас просто наплевать! Так нельзя! Ты должен бороться с влиянием этой проклятой планеты!

Эх, неспроста Михалыч начал этот разговор. Готовился долго, размышлял.

И он был прав, мой новый друг, учитель Говорков. Неудивительно. Эмпат как никак. Но в одном он ошибался.

– А знаешь, Мишаня, почему одни из нас Одаренные, а другие – нет? – вкрадчиво поинтересовался я.

– Ну… (Я его все-таки смутил.) Это не мне судить. Это Божья Воля.

– Правильно, – согласился я. – Божья Воля. Но душа-то есть у каждого человека. И каждый может рассчитывать на Божью Милость. И на Божий Дар. Так почему у одних он есть, а у других – нет? Знаешь, мы, Одаренные, никогда не говорим: получил Дар. Мы говорим: «принял». Почему?

– Почему?

– Потому что Господь милостив, Михал Михалыч! Ты тоже Одаренный, и тебе я могу сказать правду: Дар есть у всех. У каждого человека есть свой Дар. Но… Далеко не все готовы и способны его принять. Дар – это не халявная выпивка, Михалыч! Если у тебя есть Дар, то ты принадлежишь ему даже больше, чем он – тебе. Мало кого это устраивает. Мало кто на такое способен. Но принять его, а потом – отказаться… Это страшно, Михалыч. Это как ослепнуть и оглохнуть. Это – как потерять Веру. Легче сразу умереть! А Бог, Он милостив. И дает человеку свободу: принять или отказаться.

– Не понимаю, – сказал Говорков. – Чувствую: ты говоришь правду. Но – нелогично. Если Дар есть у каждого, то почему Одаренных отслеживают еще в перинатальный период? Какой выбор есть у четырехмесячного зародыша?

– Такой же, как у взрослого дяди. Душа-то одна на всю жизнь. И те, что отслеживают, чувствуют: вынесет эта душа тяжесть Дара – или отринет.

– Это нечестно, – буркнул Говорков. – А если они ошибутся?

– Если они ошибаются, – сказал я, – то вырастают такие, как ты. Одаренные, которых не распознали сразу. Это ведь не Логики-Интуитивы определяют: кому быть Одаренным, а кому не быть. Человек и без их помощи может стать Одаренным. Это намного сложнее, но вполне возможно. Другое дело, что полностью развить Дар без помощи таких же Одаренных практически невозможно.

– Ага, – пробормотал Говорков. – Теперь я понимаю, почему ты так относишься к людям…

– К обычным людям, – подчеркнул я интонацией. – Мы с тобой тоже люди. И не думай, что я ощущаю себя клячей, которая горбатится под непосильным грузом, когда остальной табун бежит налегке (я тоже умел чуть-чуть заглянуть в чужую голову – силы хватало). Это не горб, Мишаня. Это – крылья. Но беда в том, что здесь, на этой планете, для моих крыльев какой-то неподходящий воздух. И вместо полета получается какое-то жуткое пике.

– Я тоже думал об этом, – Говорков глянул на меня мудро и печально – взгляд, никак не вязавшийся с его юной физиономией восемнадцатилетнего парнишки. – О том, почему эта планета такая. Почему здесь люди живут вместе с динозаврами…

– К счастью – не вместе, а все-таки – раздельно. Будь здесь хоть те же зеленоголовые, еще неизвестно, кто бы победил в гонке эволюции.

– Не перебивай, пожалуйста! – попросил Говорков. – Так вот, ты же сам сказал: неправильная планета. И я не думаю, что дело в отсутствии наклона оси вращения относительно плоскости орбиты. Я думаю – это всего лишь следствие. Равновесие, равнодушие…

– Не играй словами, – снова перебил его я.

– Дай мне договорить! – рассердился Говорков. – Я в отличие от тебя жил среди местных и, поверь, очень внимательно наблюдал за ними. Они – такие же люди, как мы… И вместе с тем – другие. Чем-то похожи на тебя. По большому счету, им все поровну. Живут вместе, но только потому, что так удобнее. Не дружат, а организуются в сообщества.