Воины Зоны - Левицкий Андрей

Бронебойные снаряды из «А4» могут уничтожать легкобронированную технику в полутора километрах. Лабус к тому же переключился на максимальный темп, а ствол у этой пушки повышенной крепости и позволяет отстрелять боекомплект без пауз для охлаждения и прочих задержек…

Наклонная полоса разрывов прочертила парадную стену, взломав кладку между окнами. С крыши повалилась черепица, красно-коричневой пылью разлетелся сырец и разорванные выстрелами ржавые волосы.

Через мгновение постройка сложилась внутрь. В последний миг с падающего фасада соскочил «черный» - и свалился в яму, где притаилась незнакомая аномалия. Когда монолитовец выпрыгнул из нее, одежда на нем тлела и отпадала лоскутами вместе с кожей, шлем потек, фигура плавилась, будто он попал в бассейн с серной кислотой. Сектант выбрался из ямы, сделал неверный шаг, упал - и потом руины остались позади.

Грохот смолк. Я похлопал ладонью по шлему, сглотнул, зажмурился, раскрыл глаза и спросил:

- Все целы? Аня, ты как?

- Я цела, - ответила она.

- Лабус?

- Архг! - прорычал напарник и вдруг заухал своим совиным смехом. - По нервам продрало! Выдержала наша машинка, а?

- Не очень-то она выдержала, - проворчал я. - Не слышишь, что ли?

В гул дизеля и обычные звуки, сопровождающие передвижение танка, вплеталось кое-что новое - неприятный лязг, доносящийся с правого борта.

Герман на своем сиденье пошевелился - а я и забыл про него, так неподвижно и тихо он сидел все это время, - повернул голову, скользнул по мне отрешенным взглядом и опять уставился в окуляры.

- Светает, - сказал Бугров.

Тусклый свет лился с неба - зябкий, холодный. Мы ехали мимо холма, трава на склоне ходила волнами в порывах ветра.

- Морозный день будет, - заметил Костя.

- Алексей, влево вокруг холма, - сказала Аня. - Так. Теперь… Смотрите, впереди!

За холмом была железнодорожная ветка, возле покосившегося шлагбаума стояла будка обходчика. Я вдавил педаль газа, дизель взревел, лязг стал громче.

- Костя, внимание на будку.

- Вижу, - проворчал он. - Нет там никого.

За обводным каналом маячило здоровенное здание башенного охладителя с непропорционально широким основанием, будто расплющенное собственным весом.

Когда машина миновала старый переезд, ее качнуло, доски перекрытия между рельсами с треском полопались. Я приник к окулярам. Стало светлее, теперь атомная станция была хорошо видна впереди. Вот она, цель операции. Огромные строения, бетонные пролеты, крыши и стены, провешенный на столбах трубопровод, решетчатые мачты, навесы, колючая проволока… Торчит в небо полосатая труба, укрепленная восьмиугольными дисками. И все это блеклое, серо-синее, невзрачное. Рядом свинцовая гладь пруда охладителя, в стороне - длинное недостроенное здание, окруженное подъемными кранами.

- Никто нас не встречает, - сказа Лабус. - Затаились они, что ли?

- Затаились, - подтвердил Бугров. - Но они там, ждут.

Что-то странное было в его голосе, и я оторвался от окуляров. Офицер сидел, сгорбившись на слишком маленьком для него сиденье, наклонив голову. Профиль - будто из камня высеченный, прямой нос, выступающий подбородок… вдруг я понял: губы его дрожат. Или нет, скорее он что-то быстро шепчет. Несколько секунд я рассматривал его, наконец Бугров повернулся ко мне. Глаза не бегают, но и не застыли, как тогда, у дома Доктора или на барже при встрече с Северовым, они просто стали человеческими! Лицо Бугрова ожило. Это что, близость станции так на него действует? Монолитовец вновь уставился в окуляры прицела, и я отвернулся от него.

Мы проехали мимо брошенной пожарной машины - краска облупилась, поблекла, сквозь радиатор проросли кусты, из лобового окна торчали ветки дерева. ЧАЭС осталась по правую руку. Вдалеке виднелся комплекс пускорезервной котельной, через которую, по словам Бугрова, группа и проникнет на станцию.

- Гранатометчики на позициях, - произнес вдруг Герман.

Он заговорил впервые, и я чуть не подскочил на сиденье. Голос у монолитовца был тихий, вежливый и звучал с едва уловимым акцентом. Немец он, что ли?

Машина набрала приличную скорость, приближаясь к воротам в бетонной ограде - въезду на территорию станции. Рядом был блокпост: мешки с песком, сложенные полукругом. Над ними мелькнула голова, и Бугров с Германом одновременно открыли огонь.

Гранаты из курсового гранатомета и снаряды спаренной пушки разнесли блокпост за несколько секунд - в ответ так и не прозвучало ни одного выстрела. Миновав ворота, машина выскочила на заасфальтированную площадку перед трубопроводом на приземистых толстых опорах. Я на скорости повернул, гусеницы со скрежетом взломали старый асфальт, и мы понеслись по объездной дороге.