Мастер Исхода - Мазин Александр

Что ж, могло быть и хуже. Например, я мог попасть в лапы Маххаим. Лучший вариант в этом случае – это быстрая смерть. И для меня, и для моих зверушек.

Да нет, всё не так уж плохо. Мои земляки опять попали в плен, это верно. Но до моего появления их положение было не лучше. Или – лучше? Смотря как ими распорядятся Маххаим. Если раздадут людям, тогда ничего. А если – нет? Не дай бог! Особенно жаль было Михалыча, который был не просто человек, а свой. Одаренный. И он ведь пытался меня предупредить, что Боцману нельзя доверять безоглядно. А я, самоуверенный дурак, был уверен, что побитый когда-то пират больше не рискнет выступить против меня. Мне было очень стыдно. И страшно. Даже то, что ко мне возвращались человеческие чувства, не радовало. Каково теперь будет тем, кого я должен был защитить? Что с ними будет?

Я усилием воли задвинул трагические мысли на задворки сознания. Не страдать надо, а действовать. Вот только – как?

Вернулась Лакомка. Приволокла убитую зверушку килограммов на восемьдесят. Зверушка была очень похожа на помесь шимпанзе и орангутана, но с длинным хвостом, длинными клыками и приличными когтями. Я предпочел бы кабанчика, но отказываться от обезьяны не стал. Тем более что беззащитной эту зверушку назвать было нельзя: с такими-то зубками. Вряд ли это был чистый хищник: пожирателями мяса Лакомка брезговала.

Мы перекусили. Львиную, вернее, медвежью долю употребил Мишка, но и нам с Марфой хватило. Лакомка есть не стала. Надо полагать, перекусила чем-то еще.

После обеда Лакомка предложила мне прогуляться. Я предпочел бы немного поспать, но моя киска была настойчива. Я согласился.

И не пожалел. Увиденное стоило того, чтобы пожертвовать сном.

Лакомка нашла мне дорогу. Заметить ее было непросто. Чтобы добраться до основы, потребовалось прорыть канавку в четверть метра глубиной. Только тогда показались знакомые каменные плиты, которыми был вымощен путь вдоль «главной» реки.

Догадаться о том, что под слоем дерна и опавших листьев прячется заброшенная дорога, было невозможно. К раскопкам меня подтолкнули остатки моста через довольно глубокий овраг. Две небольшие каменные башенки, тоже густо заросшие и опознаваемые как творение человеческих рук лишь с расстояния нескольких шагов. Изъеденные окисью толстые бронзовые цепи были неразличимы в листве, но тоже сохранились неплохо. Зато сам мост (он, вероятно, был подвесным) исчез без следа. Может, унесло водой (не исключено, что хилый ручеек, струившийся по дну оврага, был когда-то рекой), может, просто развалился от времени.

Заброшенная дорога в дремучем лесу… Хорошая мощеная дорога шириной три с четвертью метра. Тайна загадочных строителей могла оказаться где-то рядом. Тайна, которая не давала мне покоя: никто из аборигенов понятия не имел, откуда взялись дороги. Местные полагали, что дороги были всегда и образовались сами. Примерно как камни в реке.

– Пошли-ка, девочка моя, прогуляемся, – предложил я Лакомке.

Такая хорошая дорога непременно должна куда-нибудь привести.

Лакомка недовольно рыкнула. Она предпочитала, чтобы рядом был Мишка. Здесь дикие джунгли, а не городской парк. Я потеребил кисточку львиного хвоста и согласился:

– Ты права. Разделяться не следует. Давай позовем наших.

Кто-то может упрекнуть меня в том, что я забыл о захваченных колонистах ради удовлетворения собственного любопытства. Но это не так. О своих попавших в беду земляках я не забывал ни на минуту. Просто я чувствовал, что вплотную подобрался к одной из тайн «неправильной планеты». Знание же было оружием, которым не стоило пренебрегать. Особенно в той партизанской войне, которую мне вскоре придется вести.

Словом, я решил проверить, куда ведет заброшенный путь.

Теперь, когда я знал, что искать, обнаружить следы бывшего тракта было нетрудно. Тем более что был он прямым, как стрела. Прикинув возраст немногих деревьев, выросших на нем, я решил, что он заброшен не менее двух веков назад. Впрочем, я мог и ошибаться, поскольку понятия не имел, каков возраст здешних исполинов.

И вот мы вновь двигались через джунгли вчетвером. Как несколько месяцев назад. Мишка неторопливо трусил впереди, подминая молодую поросль, которая была ему – что мне трава. На спине у него восседала Марфа, хриплым воплем отмечая каждую ветку, заставляющую ее вжиматься в густую Мишкину шерсть. За Мишкой рысцой поспевал я, а за мной, то догоняя, то отставая, – Лакомка. Лес затихал при нашем приближении и вновь оживал за нашими спинами.