Рай беспощадный - Каменистый Артем

— А может это просто риф, а не вертолет, — неуверенно предположила Дина.

— Может и так, хотя вряд ли. Вертолет не пушинка — его не могло отсюда унести. Он лежит именно здесь. К тому же, когда на плоту здесь ходили, видели иногда радужные пятна. Горючее или масло просачивается и всплывает. Не сомневайтесь — машина сейчас прямо под нами.

Макс не разделял его уверенности — только сейчас до него всерьез начала доходить вся авантюрность замысла Эна. То, что риск колоссальный, он и раньше понимал, но дело теперь не в нем. Ширина расселины в этом месте не превышала сотни метров. Если учесть, что в месте падения вертолета она достигает тридцати восьми, то страшно представить, какой рельеф дна при таких перепадах. Вертолет мог скатиться по склону очень далеко, а времени на поисковые работы у них нет. Что касается пятен горючки, то это объяснить просто: сюда за два года столько всего набросало, что одна-две машины могли легко оказаться здесь, напротив парочки высоких скал, которых Эн выбрал ориентирами. Содержимое их баков потихоньку отравляет воду, вводя народ в заблуждение. Маловероятно, конечно, не ничего невозможного в таком совпадении нет.

Даже если все хорошо, и Эн не ошибается, то все равно идеальной точности не достичь. Макс может оказаться в двадцати метрах от вертолета и не заметить его. Допустим, скала будет закрывать, или стебли дровяка — на таких глубинах он, возможно, как баобаб разрастается.

Эн, будто прочитав его нерадостные мысли, уточнил:

— Максим? Все в порядке? На тебе лица нет.

— Я почти уверен, что ничего у нас не получится. О чем вы вообще думали?! Все поставили на карту — почему-то решили, что я смогу достать этот проклятый ящик!..

— Не сомневайся в себе — у тебя все получится, — уверенно заявил Эн. — Ты же сам говорил, что до вертолета достанешь. Не начинай дергаться в последний момент.

— Я не дергаюсь. Я не обещал достать — я говорил, что шанс есть. А может и нет… Но не это главное — боюсь, что вообще его не найду. На такой глубине и освещенность плохая, и мысли путаются, и растеряться легко…

— Не бойся. Хотя глубина и большая, но это не означает, что там полный мрак — будет немногим темнее, чем на пяти метрах. В тропических морях вода очень чистая — муть не будет мешать. Просто оглянись по сторонам, когда доберешься до дна. Вертолет ты ни с чем не перепутаешь — он обязательно будет рядом. Ты, возможно, прямиком на него угодишь — смотри, не поцарапайся.

Дина, напряженно прислушиваясь к разговору, решила добавить трагизма и чуть не плача проговорила:

— Туда Максим нырнет с грузом, а назад как выберется? У него ведь не будет воздушного шара, про который он рассказывал.

— Можно привязать к нему несколько пустых бутылок, — предложил Муса. — И два груза дать: большой и малый. Большой на дне сразу бросит, а малый уже когда все закончит. Бутылки его наверх потянут.

Макс предложение не одобрил:

— Нет. Они только мешать будут, да и быстро с ними не поднимешься. Мне ничего не должно мешать — на таких глубинах это опасно. И чтобы быстро подняться, их понадобится, наверное, не меньше сотни. Нет Муса — лишнее это.

Дина не сдавалась:

— У нас в Липе есть мальчик, который отлично ныряет. Он собирает королевские мидии на глубине пятнадцать метров. Глубже даже он не может. Один раз попытался, тоже с грузом, и не добрался до поверхности — потерял сознание. Хорошо, что с товарищами был — смогли до него достать и вытащить. Еле откачали. А Максима вы гораздо дальше хотите послать — он там просто умрет!

Никто не нашелся с ответом, так что Максу пришлось в очередной раз прервать дыхательную гимнастику. Выпустив сквозь стиснутые зубы отработанный воздух, от сделал пару глубоких вдохов и как можно спокойнее начал рассказывать:

— В начале двадцатого века итальянский военный корабль зацепился якорем за камни на дне. Несмотря на все усилия, освободить его не получилось — глубина была семьдесят семь метров, а водолазная техника тех времен слишком примитивной. Когда погиб один из ныряльщиков, капитану порекомендовали местного рыбака. Звали его Яргос и про него говорили, что он умеет нырять на сто метров. Он пообещал достать до якоря. Ему не поверили, но и отказываться от услуг не стали. Перед погружением Яргос прошел медосмотр, после чего врач потребовал отстранить его от работ. Но безуспешно — разрешение было дано. В итоге Яргос совершил три погружения, сумел найти якорь и привязать к нему дополнительный канат, после чего его смогли вытащить. По сути он сделал то, что должен сделать я — уйти на дно с грузом, выполнить поиск, совершить простую работу, подняться. Рост у Яргоса был немногим выше среднего, объем грудной клетки тоже не сильно отличался от заурядного, а еще у него при медосмотре обнаружили эмфизему легких — из-за этого врач и потребовал отстранить его от работы. Я по всем параметрам лучше: если рост, в принципе, серьезной роли не играет, то объем грудной клетки важен, а он у меня гораздо серьезнее. Я ничем не болен, в отличие от него. Когда увлекался фридайвингом меня один раз испытывали в барокамере при давлении в три атмосферы, и я легко это перенес. Именно тогда мне сказали, что я создан для глубины, и об одном сожалею — так и не решил заняться всерьез. Интересовался, но поверхностно. Кстати — нынешние запредельные рекорды фридайверы начали устанавливать когда возродили способы таких людей, как Яргос и те же ныряльщицы за жемчугом. Ладно — отвлекся. Что мы имеем? Больной грек, не знакомый с современными методиками рекордных погружений, легко работал на семидесяти семи. И я — молодой и здоровый, с врожденными задатками фридайвера, отличный пловец с большими спортивными перспективами. Яргос сделал это за копеечное вознаграждение и разрешение рыбачить с помощью взрывчатки. А я… Думаю не надо вспоминать то, из-за чего я на это иду — за такую награду Яргос, наверное, жить бы согласился возле того якоря.