Ответный удар «попаданцев». Контрразведка боем - Конторович Александр Сергеевич

– Ну да, они-и-и!!! – Плач понемногу стихает…

– Так, вот тебе платочек, утрись. И давай поподробнее, что с ними произошло?! И не волнуйся – у меня в теплицах еще с сотню-другую таких же растет на экспериментальном участке…

– Понимаешь, вчера вечером, я уже спать собиралась, вдруг слышу – стрельба! И все как-то ближе к нашему домику и ближе! Я, конечно, испугалась. А стрелять начали уже и совсем близко… потом слышу – кто-то орет: «Давай, Пит, скорее – этот проклятый кролик уже в капусте!» И выстрелы – совсем рядом, на моем огородике, там, где рассада! И никакой капусты там нету – помидорки только! Были… – хлюп, хлюп…

– А дальше?

– Дальше был топот, треск и вопли – мол, держи зверюгу, а то уйдет! Я сразу на веранду с фонариком выбежала, глянуть, что такое на огороде.

– Ну?

– А там трое этих, стреляльщиков… убегали уже. Но я одного из троицы узнала!

– И кто же этот «погромщик»?

– Лейтенант один здешний, Альварец, кажется, его зовут… Так вот – они уже удрали, когда я увидела, что эти… натворили! Всю мою рассаду помидоров вытоптали, слонопотамы…

Какое-то время всхлипы еще продолжались, прерываясь словами: «обидно же», «столько трудов», «мои-и помидо-орчики-и».

Я утешала сестру, как могла, – поставила самоварчик с водой закипать, выудила варенье малиновое из недр кухонного шкафчика, накрыла на стол и, заварив наконец чай, предложила его сестричке. Дальнейшие посиделки за чаем с вареньем вынесли вердикт – идти к ответственным товарищам с ультиматумом: или они сами ловят нехороших «погромщиков», или мы сами «выступаем на тропу войны», и тогда пусть лучше Альварец и К° нам не попадаются!

Май 1796 года

Динго

Эх, определенно, мне не дает покоя слава Самюэля Кольта, Джона Мозеса Браунинга и других великих оружейников. Почему-то конструкция очередного ствола рождается у меня чуть ли не во сне. Ну да, конечно, необходимость таскаться с револьвером меня никогда не радовала. Хотелось что-то более скорострельное и удобное. Так что результатом нескольких недель вечерних посиделок стало появление на свет самозарядного пистолета. Простите меня, братья Пауль и Вильгельм Маузеры, тем более что вы еще не родились. Внешне мое очередное творение напоминало легендарный «С96», или, как его часто называли в советской литературе, «К96». По устройству вряд ли было похоже, ну не приходилось мне его разбирать. Скорее родство с девяносто шестой «береттой» или «вальтером» Р38 прослеживалось. Правда, ствол короче двадцати пяти сантиметров сделать не удалось – в пистолете использовались магазины от карабинов «четыреста третьей» серии с соответствующими патронами. И с таким-то стволом грохот стоял – мама, не горюй. Вот от деревянной кобуры-приклада я отказался, не хватало еще таскать на себе эту колодку. Хотя прицел был нарезан до двухсот метров.

Первый пистолет Кобра у меня отобрал, сказав: «Делай еще!» Совместными усилиями изготовили еще пять штук. Начальство забрало три, два мы зажилили. Изделие, не мудрствуя лукаво, обозвали «Товарищ Маузер». Так и делали по пять-шесть штук в месяц, пока меня не пробила очередная идея.

Увы, сделать самозарядный пистолет привычной компоновки с имеющимися боеприпасами не получалось. Попробуй засунь в рукоятку магазин с патронами длиной почти сорок пять миллиметров. Какая ладонь нужна, чтобы это чудовище нормально обхватить. Тут я смухлевал. Взял нашу револьверную гильзу и тупо обрезал ее до двадцати двух миллиметров. Пуля обычная револьверная, заряд пороха тоже. Подробные чертежи «кольта», который М1911, были сняты уже давно, так что нужно было только подогнать их под новый патрон. Ну и магазин сделать на базе нашего.

Увы, этими оружейными экзерсисами мне приходилось заниматься урывками, очень много сил отнимала текучка. Производство электротехники, паровых машин, инструментов и других необходимых нам вещей. Приходилось постоянно мотаться между Долиной и фортом Ломоносов, периодически заезжая еще и в Вихри. Как результат, банальная простуда, вызванная сентябрьским ливнем, под которым я вымок по дороге, уложила меня в постель почти на два месяца. Сказались переутомление и недосып. Когда мою пышущую жаром тушку доставили в Долину под строгим надзором Шоно и Антилопы, я пришел в себя только через несколько дней. Наш главный медик подозревал воспаление легких, но, к счастью, все обошлось. Слабость довольно быстро прошла, однако и он, и жена были категорически против того, чтобы я занимался чем-нибудь, кроме лежания в постели. Недели за две такое времяпровождение мне порядком опротивело. С трудом удалось выбить разрешение хотя бы читать книги и вести записи. И то при малейших признаках усталости меня сразу укладывали в кровать. Антилопа умела быть непреклонной. Со временем я все-таки стал возвращаться к делам, поначалу ограничиваясь общим руководством и советами. Ну и возиться в мастерской мне также запрещать перестали. Только к началу ноября удалось снова включиться в работу, хотя с разъездами было однозначно рекомендовано повременить.