Точка падения - Бурносов Юрий Николаевич

— Примерно так, — закивал профессор.

— Заказчику нужна пара, — добавил я, внимательно глядя на Бармаглота. Остальные в общих чертах уже знали, он — нет. И мало ли что мог придумать.

— Они ж сдохнут, — сказал Бармаглот, начиная, видимо, заранее жалеть бюреров.

— Нет. Бюреры вне Зоны живут, причем достаточно долго, — возразил Петраков-Доброголовин. — Это проверенный факт, другое дело, что никто об этом пока не писал.

— Хорошо. Я с вами, — сказал Бармаглот, откупоривая себе пиво.

Еще бы он отказался.

Бутылки стремительно пустели, никто уже особо не заботился тем, насколько прожарен шашлык — горячее сырым не бывает. Пауль и вовсе бросил закусывать, только методично и молча вливал в себя попеременно водку и пиво. Профессор подобрался ко мне поближе и робко потянул за рукав:

— Господин Упырь?

Бармаглот, услыхав этот лингвистический изыск, согнулся пополам от смеха. Ржал он так, что аж задохнулся и закашлялся. Соболь невозмутимо похлопал его по спине и сказал наставительно:

— Поучился бы лучше хорошим манерам у интеллигентного человека.

Профессор покосился на Соболя подозрительно, но решил не вступать в полемику. Поскольку он настойчиво тянул меня за рукав, пришлось среагировать.

— Чего? — кратко и невежливо спросил я.

— Вы же обещали мне, что завтра с утра… У меня нет возможности еще раз запрашивать информацию…

Я уставился на профессора недобрым взглядом:

— У вас какие-то проблемы, Петраков-Доброголовин?

— У меня — нет! — испугался профессор. — Но вы… вы же не в состоянии будете завтра… после такого количества… Да еще два дня подряд…

Вся компания грохнула дружным смехом. Я незаметно подмигнул Аспирину и, взяв профессора за верхнюю пуговицу его кацавейки, начал крутить ее, глядя мутными глазами куда-то в сторону.

— Ты вот что… прохвессор… ты бы выпил, а? А то сидишь букой, не кушаешь. Нехорошо. Сталкеров не уважаешь?

Я нарочито растягивал слова и добавил голосу угрожающих интонаций. Профессор заметно струсил, беспомощно оглянулся вокруг. Ребята, подыгрывая мне, скроили мрачные рожи и придвинулись поближе. Петраков-Доброголовин заволновался уже не на шутку.

— Господин Упырь! — взвизгнул он. — Вспомните о том, что я ваш заказчик!!!

Я отпустил его пуговицу и миролюбиво сказал трезвым голосом:

— Допустим, господин Петраков-Доброголовин, вы мне пока еще не заказчик. Я от вас, господин хороший, еще пока не получил ни аванса, ни…

— Как это не получали, — заверещал профессор, — а это что?

Профессор обвел обеими руками остатки пикника. Он был настолько возмущен, что забыл о том, что секунду назад нас боялся. Петраков-Доброголовин рванулся от меня, оставив в моей руке пуговицу, с мясом, между прочим, и с обидой в голосе продолжил:

— Вот это все, вы хотите сказать, ничего не значит? А графики прохода в аномальную зону? А личное дело из архива?! «Пупырев Константин Михайлович, Упырь, 36 лет…».

— Стоп! — прервал я его.

Профессор, к его чести, тут же заткнулся.

— Ты что это, шантажировать меня удумал? — спросил я его.

Профессор уставился на меня круглыми от ужаса глазами и почти прошептал:

— Нет. Я… нет… вы меня не так поняли, господин Упырь.

— Не так, говоришь? — спросил я с веселым любопытством, которое напугало его гораздо больше, чем что-либо.

Профессор побелел, оглянулся беспомощно и вдруг, когда я уж было подумал, что он бросится бежать, выкатил грудь колесом и с достоинством сказал:

— Думайте что хотите, господин Пупырев Константин Михайлович. Но я обратился к вам с серьезным заказом за серьезные деньги. И мне хотелось бы быть уверенным, в том, что исполнители меня не подведут.

— Ишь! — уважительно крякнул Соболь.

Я прищурился и ответил профессору в его же духе:

— Вы бы, господин Петраков-Доброголовин, лучше беспокоились о том, чтоб ваши серьезные деньги были готовы к нашему возвращению. А уж то, как будет выполнен заказ, а уж тем более — сколько и как пьют сталкеры — так то не ваша забота.

— Хорошо, — легко согласился профессор. Видать, дошла до него наконец метаморфоза с Упырем, который был в зюзю пьяный, а теперь внезапно сделался сильно трезвый. — Только вы прибор, пожалуйста, приберите. А то напьетесь да забудете…

Мы снова дружно заржали. А я подумал, что профессор наш не так прост. Не так он прост, этот профессор, точно…