Серебряные пули с урановым сердечником - Уланов Андрей

Гильотины? Я внутренне усмехнулся. Ну и воображение у тебя, Мракович. Как будто ты хоть раз в жизни слышал, как работает гильотина… разве что в каком-нибудь историческом муве. А этот звук похож на лязг люка на старинной атомарине, в титановом гробу которой отрабатывают экипажную спайку третьекурсники Академии. Впрочем, там я тоже не был… пока.

Или… был?

Я закрыл глаза – и вновь услышал за спиной грохот люка и хриплое дыхание бегущего впереди курсанта. Грохот форменных башмаков по настилу, режущий уши аларм боевой тревоги, «третий отсек к бою готов» – и соленый ветер в лицо, а вокруг, сколько хватает глаз, только свинцовые воды Северной Атлантики.

Бред! Сумасшествие какое-то!

Что-то происходило со мной… внутри меня… я упал на колени и прижал уши ладонями, пытаясь заглушить идущий, казалось, отовсюду звук. Немыслимой, невероятной силы, он раскаленным штопором ввинчивался в мозг, и там, в глубине черепа, его перепады складывались в буквы, а буквы – в слова.

– Ситуация третьего класса! Угроза срыва выполнения задания! Рекомендуется полное развертывание! Для полного развертывания необходимо назвать пароль!

Какой еще, к Троту, пароль? Что происходит?

Но какой-то крохотный комочек в глубине уже рванулся навстречу этому звуку – и губы, словно сами по себе, дрогнули, роняя незнакомые мне доселе слова:

• Не stood upon that fateful ground
• Cast his lethargic eye around,
• And said beneath his breath.

Что-то ворочалось во мне, раздуваясь, выбрасывая в стороны пушистые горячие протуберанцы.

• Whatever happens.
• We have got
• The Maxim Gun
• And they do not ^[1].

Hilaire Belloc. «The Modern Traveller», 1898.

Ослепительный взрыв беззвучно полыхнул в моей многострадальной голове, и я мешком осел на шершавый каменный пол. Пылающий поток весело потек по нервам. И таким же потоком хлынули запретные доселе воспоминания.

Немыслимо ровный строй затянутых в новенькую черно-синюю форму курсантов – на-а знамя-я-я – равняйсь! Выпускникам – шаг вперед! К принятию присяги… обязуюсь… превыше всего…

В крохотной кают-компании эсминца типа «тридцатка» лишь два портрета нарушают серую однообразность казенной краски. Мужчина лет сорока в форме адмирала ВКС старого образца и другой, в старинном белом завитом парике, – разделенные веками, они сошлись здесь, на этой стене.

Красный песок марсианской пустоши – и красные же трассеры плазмоганов над головой. «Лейтенант, где там застрял ваш чертов взвод?!» Сбитый штурмовик чадит жирным дымом, а чуть впереди на склоне вспыхивают разноцветные кусты – рота тяжелого оружия ставит помехзавесу, а значит – нам сейчас вновь подниматься в атаку… третью за час атаку.

Прыгают по стене отсветы щедро льющегося с эстрады цветового безумия, дешевое, с резким химическим запахом пойло обжигает гортань, и глаза старшины напротив уже потеряли яростный блеск, став бессмысленно-пустыми блеклыми стекляшками. «Он был хорошим парнем, милс лейтенант!» – «Да… они все были чертовски хорошими парнями»…

Рубка тяжелого крейсера для привыкшего к тесным «крысиным гнездам» эсминцев кажется обзорной палубой круизного лайнера. Деловитое жужжание… небрежно отодвинутый стул… остывший кофе в прозрачном стаканчике – и девушка, чем-то похожая… похожая на Дайк!

«Вот этот!» – произносит уверенный, хорошо поставленный «командный» голос. «Что ж, – отвечающий почтителен, как и подобает младшему по званию, но все же позволяет себе подпустить в ответ толику иронии, – симпатичный парень. Признаться, милс барон, я уж начал опасаться, не предстоит ли мне трансформа пола». Все!

Подняться с пола мне удалось лишь с третьей попытки. Руки тряслись, как у центрового в разгар ломки, в голове стоял туман, под которым бурлило чертово варево из прошлых, бывших и наслоенных воспоминаний. Жуть!

По-хорошему, инкапсуляцию надо проводить в медотсеке… желательно – под бдительным надзором специалиста-психоматрика. Другой вопрос, что такой специалист хорошо, если один на эскадру отыщется. Ну да Трор с ним, со специалистом, а вот витаминный коктейльчик мне бы сейчас ох как не помешал! Особенно в свете того факта, что из камеры надо как-то выбираться. Впрочем, в свете этого факта мне бы «смерч» не помешал. Тот самый, который «находится на вооружении только отдельных частей специального назначения и приравненных к ним соединений полиции и Службы».

М-да… это не есть позитивное мышление. Перечислять то, что есть где-то, но чего нет здесь и сейчас, я могу долго. Антиматерии еще у меня нет, как любил говорить… я… совсем недавно.