Питер - Врочек Шимун

Как тогда в пещере, с пулеметом. Не хотел.

Волны набегали на серый песок, убегали в пене, оставляя взамен клочки чёрных водорослей. Тёмное безжизненное пространство тянулось до горизонта, растворялось в серой туманной дымке. Иван повернул голову. Дальше по берегу увидел полузатопленный силуэт подводной лодки. Прощай, С-189. Прощай, лейтенант Красин…

Залив катил на песок серые безжизненные волны.

Иван постоял. Повернулся к остальным.

— Вы ничего не заметили… — он дёрнул щекой, — странного? Там, в воде?

Уберфюрер молча смотрел на Ивана.

— Что? — спросил тот. Оглядел притихший народ. — Ну-ка, рассказывайте.

— Там… не хотел говорить. Я когда вернулся за твоими вещами… в общем, там, на берегу…

— Ну!

— Там были следы, — сказал Убер.

— В общем, такие дела, — сказал Седой. — Ты говорил, что у нас был «пассажир» на лодке. Помнишь? С самого Питера который… в общем, мы думаем, он никуда не исчез.

— Так, — сказал Иван. Этого ещё не хватало. — Думаете, он…

— Боюсь, этот «пассажир» уверен, что у него билет в обе стороны.

* * *

— Костёр — это изобретение богов, — Уберфюрер протянул руки к пламени карбидки. — Жаль, не все это понимают.

Иван вспомнил станцию Чернышевскую, цыган… Горящее пламя, вокруг которого сидели бородатые мрачные люди.

— Точно.

Жёлтое пламя карбидки освещало подвал, куда они забрались, и так уютно, что здесь хотелось остаться надолго. А что? Всю жизнь в метро, что ли? К сожалению, жизнь на поверхности для людей невозможна. Вернее, возможна… но какая-то очень недолгая. Зато в подвале можно снять противогазы и немного отдохнуть.

— Знаешь, давно заметил… Ты какой-то не питерский, — сказал Уберфюрер.

— Правда? — Иван удивился. — Почему ты так решил?

— Нет в тебе этой европейской интеллигентской тоски. Гнилой бездеятельной тоски. У англичан это называется сплин. У нас хандра.

Иван с интересом посмотрел на бравого скинхеда.

— Я-то ленинградец. Это ты у нас не из Петербурга, насколько помню. И не из Москвы.

— Ага, — Уберфюрер ухмыльнулся. — Я вообще чёрт-те откуда. Из Якутска, прикинь. Даже пока всё не началось, это было далеко, а сейчас так вообще — другая звездная система. Десятки световых лет. Была республика Саха, стала республика Луна.

— Здесь-то ты как оказался? — Иван почесал ухо.

— Элементарно, Ватсон.

— Кто?

— Забудьте, сэр. Приехал в Москву отгулять дембельский аккорд, так сказать. На самом деле у меня жене было рожать через два месяца. А там вообще никуда не вырвешься. Так что я взял отпуск на три недели и рванул. Друзья, пьянки-гулянки, женщины… прощание с холостяцкой жизнью. Хоровод с оркестром, все дела. И вот когда от отпуска осталось всего ничего, друг говорит: давай, что ли, в Питер махнем на пару дней… — Уберфюрер помолчал. — Я и махнул. Так махнул, что до сих пор отмахаться не могу.

Молчание. Мандела приблизился, протянул руки к карбидной лампе. Долго смотрел, как сквозь пальцы просвечивает нежный коричнево-розовый свет.

— Так что же… — он посмотрел на Уберфюрера. — У тебя, выходит, в Урюпинске…

— Якутске!

— Якутске, извини. Дома у тебя жена осталась и ребёнок? Когда всё началось?

— Беременная, — нехотя поправил Уберфюрер. — Мы ребёнка через три месяца ждали.

— Мальчика, девочку? — уточнил Иван и спохватился. Какая ему разница…

— Девочку, — сказал Уберфюрер наконец. Что же ты с собой делаешь. Иван впервые видел Убера таким. Впервые тот выглядел на свои сорок с лишним. Да что там сорок… на все девяносто.

— Думаешь, там они у тебя — выжили?

Уберфюрер повернул голову и посмотрел на Кузнецова холодным выгоревшим взглядом.

— А ты как думаешь, мальчик?

Кузнецов сконфуженно замолчал. В руках у него был старый металлический компас — из музея на лодке.

— На самом деле — не знаю, — сказал Уберфюрер. — У нас там метро нет. И морозы под пятьдесят градусов. А сейчас и того больше, наверное.

— К вам бомбу не бросали, скорее всего, — сказал Мандела. — Не должны были, по крайней мере. Что у вас там стратегического, кроме алмазов? — он помолчал. — Может, и живы, а?

— Оставь его в покое, — Иван тронул негра за плечо. — Не надо.

— Нормально! — резко сказал Уберфюрер. — Не один я такой. У всех в метро такая же фигня. Погулял, блин! Остался бы в своей Якутии, был бы с ними. Хоть в могиле, а всё же с ними. А, как думаешь, борец с мировым апартеидом?