Питер - Врочек Шимун

Негр перевёл взгляд с одного на другого.

— Да ну вас к чёрту с вашим блюзом! — обиделся Мандела, скатал в валик матрас с подушкой, одеялом и ушёл спать в другой угол.

Демонстративно.

Будь тут дверь, он бы ей хлопнул.

— Что ты к нему цепляешься? — спросил Иван. — А, Убер? Нормальный же парень.

— Нормальный, — согласился скинхед. Откинулся на подушку, заложил руки за голову. — Что я, не вижу? Но мне по приколу его цеплять, понимаешь? Да и вообще, подумай сам — вот я скинхед, правильно?

Иван посмотрел на свежевыбритую голову Убера и улыбнулся.

— Ну не знаю, как тебе сказать прямо…

— Да пошёл ты, — беззлобно огрызнулся Уберфюрер. — Вот я скин, а он негр… Это же классическая ситуация настройки имиджа!

— Не понял. — Иван нахмурил брови. — Ты о чём?

— Вот я бритоголовый. Бритоголовый что делает, когда видит чернокожего? Правильно! Идёт и задирает его чёрную задницу. Логично, брат? Логично. А если такой бритоголовый весь из себя скинхед стоит и не задирает негра, он что — боится, получается? Это значит, яиц у него совсем нет, у этого скинхеда? Так что всё правильно, андестенд? А, например, если негр не замечает, что рядом с ним потенциальный расист, и не идёт бить его арийскую задницу, он кто? Вот то-то. Короче, Иван. Не лезь к нам с Манделой. Мы сами разберемся. Это вопрос доминирования.

— Ты же говорил про имидж? — уточнил Иван.

— Да иди ты, — отмахнулся Уберфюрер. — Знаешь, почему я на самом деле его достаю?

— И почему?

— Не потому, что он чёрный, а потому, что слабый. Понимаешь? Он слабый. Терпит. Тот день, когда он мне даст в морду, будет последним днём моих над ним издевательств. А пока, извини, не заслужил. Вот так-то, брат.

— Ага, — сказал Иван. Смотри, какой воспитатель нашёлся. Что-то не подозревал я в нём педагогических наклонностей. А они есть.

Уберфюрер потянулся. Зевнул так, что кожа на челюстях едва не лопнула.

— Давай спать, что ли?

Иван кивнул, лёг, натянул одеяло до подбородка. Высоченный потолок реакторного зала мешал погрузиться в сон — непривычно высоко, непривычно большое пространство, вообще непривычно. Пол из свинца или что там ещё, это же надо.

Но мы же добрались, верно?

Сон не шёл. Не чувствовал Иван себя уютно. Вспомнился рассказ Водяника про Петра Первого, основателя Петербурга… мол, тот не мог спать в помещениях с высоким потолком, и ему всегда натягивали над кроватью полотно, как второй потолок. А ещё Петр боялся тараканов. Иван зевнул. Тараканы — я ведь и не помню уже, как они выглядят. Закрыл глаза. Полежал. Ещё полежал. Да что за ерунда! Спать хочется зверски, а сон не идёт.

Он поднялся. Все вокруг спали. Сопение Кузнецова было тревожным, словно ему снился какой-то не очень хороший сон. Надеюсь, твой сон лучше, чем мои, подумал Иван.

Он нашёл на полу свернутую в несколько раз ткань. Размотал — вполне приличный тент получится. Аккуратно, чтобы не разбудить, набросил ткань на стеллаж, так, теперь закрепить… Иван прижал край ткани тяжёлой деталью, похожей на маховик дизеля, только с круглыми отверстиями на боку. Протянул полотно над спящими, чтобы оно легло на станину… перебросил на другую сторону. Всё, готово. Иван отошел на несколько шагов, полюбовался сделанным. Вполне приличная палатка получилась.

Теперь можно и поспать.

Он вернулся так же, ступая неслышно, как крадущийся по улицам Питера диггер, пробрался между спящими. Лёг на свою койку — она всё ещё хранила тепло его тела — и потянул на себя одеяло. Спать. Спать…

— Командир? — позвали его.

— Миша? — Иван открыл глаза. — Чего тебе?

Глаза Кузнецова блеснули в темноте. Он приподнялся и оперся на локоть, глядя на Ивана.

— Я тут подумал… Здорово, что мы дошли до ЛАЭС. Верно, командир?

«И помни, прямой путь — не всегда самый короткий», — вспомнил Иван.

— Верно, Миша. Спокойной ночи. Хороших снов.

* * *

— Приятно снова видеть человеческие лица, — Фёдор откашлялся. — Извините… А то живу здесь совершенным отшельником. Знаете, в старое время — до Катастрофы — была одна профессия, которая мне ну очень нравилась. Смотритель маяка, называется. Сидишь себе круглый год на крошечном островке, в каменной башне, слушаешь рокот волн, указываешь путь кораблям… Да, отличная профессия. А из меня, видите ли, получился только смотритель реактора. Не так романтично звучит… но всё-таки, не жалуюсь. Только иногда так хочется с кем-нибудь перекинуться хоть парой слов… Кстати! Скажите, вам, Иван… ничего не говорит имя… — он помедлил. Провел пальцами по губам, словно в сомнении. — Энигма?