Враг невидим - Федотова Юлия

– Ха! – победно бросила фея ей вслед. – Это от меня-то нет никакого толку? Ха!

«Гвиневра!!! – воззвал Веттели трагически, хотя внутри всё замирало от счастья. – Не гневи богов, объясни, что происходит, иначе я с ума сойду!»

Фея эффектно спланировала ему на грудь. Побродила туда-сюда, выбирая сухое и чистое местечко, присела справа, около шеи, умостилась поудобнее, нога на ногу.

– Ну, слушай. Когда я сказала тебе, что твоя женщина больше не будет твоей, что полюбит другого, найдёт с ним своё счастье, а вашу любовь забудет, как и не было, я не соврала. Так оно и вышло, сам видел. Просто я тогда не стала упоминать об одной небольшой детали: что Эмили вернётся к тебе, если, будучи любящей невестой другого человека, поцелует тебя по добровольному согласию, желательно страстно и нежно…

«Мучительница! Почему ты мне это раньше не сказала? У меня была бы надежда, я бы не так страдал!»

Фея скептически фыркнула:

– Вот ещё! Стоило мне это сказать, и ты стал бы постоянно крутиться вокруг неё, питая пустые надежды, пока окончательно ей не опротивел, и не испортил бы всё дело.

«Отчего же пустые? – немного обиделся Веттели, слова феи его мужскому самолюбию отнюдь не льстили. – Поцеловала же она меня, в конце концов?»

– Нет! – фея назидательно помахала перед его носом перстом. – Не «в конце концов», а когда я, счастливо улучив подходящий момент, её на это спровоцировала! Без меня у вас ничего бы не вышло, так и знай!

«Почему?»

– Да потому, что твоя женщина не из тех, кто, будучи помолвлен, станет без крайней необходимости целовать посторонних парней! – растолковала фея нетерпеливо.

«А-а! Это хорошо! – обрадовался Веттели, и вспомнил о злосчастном поэте: какое же разочарование его сегодня ожидает!

– И верно! Бедный, бедный Огастес! Как же он теперь? О нём-то я и не подумала! – вдруг загоревала фея. – Боюсь, его бедное сердце не выдержит такого удара!

«По мне, так пусть лучше будет бедный Огастес, чем бедный я!» – безмолвно и бессердечно ответил ей лорд Анстетт, но мы не станем его за это винить. И Гвиневра не стала, кивнула покладисто:

– Пожалуй, ты прав. Так действительно будет лучше. Поэтам полезно страдать от неразделённой любви. Говорят, это возвышает душу и благотворно влияет на творческий процесс. Что ты думаешь на этот счёт?

Но Веттели больше не хотел думать о поэтах, его теперь занимал иной вопрос.

– Гвиневра, ведь ты так умна и прозорлива, не знаешь случайно, как вышло, что Токслей стрелял в упор в мой лоб, а попал в свой собственный? Это тоже ты постаралась?»

– Нет, я тут ни при чём! – ответила фея пристыжено, но честно. – В тот момент я как раз отвлеклась на пирог. Тебя спас амулет.

«Какой?» – не понял он.

– Ну, твой облезлый медальон, а может, это монета, такая. Подарок вагонного боггарта, или, там, брауни – не знаю. Ты мне ещё поклялся носить его не снимая, помнишь?

«Помню», – он попытался кивнуть, разумеется, безуспешно.

– Ну вот! У этого амулета есть свойство уберегать хозяина от неминуемой смерти. Понимаешь? Не от всякой, а именно от неминуемой, – почему-то сочла нужным подробно растолковать она. – К примеру, идёшь ты по дороге, на тебя со страшным воем мчится венефикар. Скорее всего, он расплющит тебя в лепёшку, но всё-таки есть небольшой шанс, что ты успеешь отскочить. В этом случае амулет будет бесполезен. Но когда ты лежишь, как параличный, и старый боевой товарищ метит тебе в лоб – тут нет ни единого шанса выжить самос то ятельно, поэтому начинает работать амулет. Усвоил?

«Потрясающе! – он мысленно присвистнул. – Неужели столь бесценную вещь мне пода рили только за то, что я согласился закрыть окно, чтоб из него не дуло?»

Фея на секунду замялась, потом выложила, как есть:

– Видишь ли, милый мой. Подавляющее большинство существ старшей крови ценят мимолетную человеческую жизнь столь невысоко, что и амулет, её охраняющий, представляется им сущей безделицей. Представь: если бы у тебя завёлся талисман, способный спасти от смерти какого-нибудь симпатичного мышонка, или, там, ящерку, и более ни на что не годный – неужели ты пожалел бы им его отдать? Нет? То-то!.. Эх, и холодища же здесь! Не представляю, как ты это терпишь лёжа? Я-то хоть ноги размять могу, – она принялась прыгать и хлопать себя по бо кам. – Бедный, бедный, ты так и замёрзнешь до смерти, пока этих женщин где-то носит! – ожидание, затянувшееся долее пяти минут, казалось фее невыносимым.

Впрочем, отчасти она была права: рук и ног Веттели уже не чувствовал, и ни с того ни с сего мучительно захотелось спать, глаза непроизвольно закрылись. «Наверное, со стороны ка жется, что здесь не один, а целых два мертвеца, – подумал он дремотно… и вспомнил! Полиция!!!

«Гвиневра! У нас же полицейские с той стороны! Надо их забрать, пока чего-нибудь не натворили!»

– А, – легкомысленно отмахнулась фея, – успеется! Пусть ещё погуляют, а то будут здесь под ногами путаться… Нет, я не понимаю, куда запропастилась эти невыносимые особы? Чело век замерзает, а они…

«…уже идут! В смысле, идём! Берти, мальчик, потерпи ещё немного, мы почти у лестницы. Не вздумай там умереть без нас, твояЭмили этого не переживёт!»

«Ну уж нет! Теперь я точно не умру, пусть никто не надеется! – убеждённо ответил Веттели, явственно чувствуя, как внутри изрядно замёрзшего тела очень удобно устроилась и никуда не собирается выходить счастливая и довольная жизнью душа.