Я еду домой! - Круз Андрей

Дождавшись, пока усатый парень в строительной каске и желтом жилете даст нам отмашку, пропуская дальше, мы поехали вперёд, постепенно разгоняясь. Затем попался ещё один блок, на котором нас уже никто не остановил, а дальше помех больше не было. Белый пикап чуть отстал, но, когда мы миновали ряд каких-то длинных резервуаров с заслонками, регулирующих сброс воды в каждый канал, и доехали до развилки, пикап вдруг ускорился и активно засигналил нам, требуя пропустить, после чего умчался вдаль, немилосердно пыля и беспощадно расходуя горючее. Видать, у них его много, можно не экономить.

Дальше мы так и ехали в полном одиночестве вдоль берега широкого канала, причём я не забывал крутить головой по сторонам, решив до самого лагеря не расслабляться. К тому же было о чем подумать. С одной стороны, как говорится, волков бояться — в лес не ходить. Что же мне, из-за этого толстяка отказаться жить в посёлке? С другой стороны, мне всё равно отсюда уезжать, и нарываться на случайную проблему не хочется. Конечно, в обиду я себя не дам, тут скорее Марку хана, если он что дурное задумает и судьба нас сведёт, но только чем это закончится для меня? Одно дело драка на заброшенном складе и другое — в посёлке, где есть какой-то закон, судя по всему. Как бы не познакомиться в результате с содержанием термина «суд Линча».

Нет, тут без поллитры не разберёшься. Откровенно есть соблазн отсидеть ещё недельку-другую в пустыне. Пусть даже в одиночку, никуда не высовываясь и почитывая книжки, а потом тихо-смирно двинуть в дорогу, никому не мешая и не привлекая ничьего внимания. Хотя и тут моментик — Дрика. У неё право голоса тоже имеется, хоть и пожиже моего, как я решил. И для неё, как и любого другого нормального человека, лучше прожить это время в комфорте и удобстве, чем в холмах. Да и караул вдвоём нормальный мы наладить не сумеем — можно пострадать от этого.

Кроме того, я трейлер за собой тащить не собираюсь — поедем налегке, лишь с мотоциклом в кузове. А это значит, что в посёлке я могу его на что-то обменять, например. Не знаю, на что, но на что-то нужное. Не уверен, но очень вероятно: кто откажется от новенького жилого прицепа?

Пикап тряхнуло на выбоине: дорога была не то чтобы идеальная. Впереди вдалеке показался съезд на старую дамбу, возле которого возвышался домик смотрителя, откуда в своё время управляли водосбросом. Потом с появлением новой, современной плотины выше по течению эту функцию старой дамбы отменили, и теперь она больше обычным автомобильным мостом работала, просто очень капитальным. За поворотом на неё был маленький трейлерный парк, в котором селились сезонные рабочие и вообще какая-то непонятная публика, к которой лучше всего подходило определение «шваль», поэтому всегда считалось разумным там особо не задерживаться. А вот справа до поворота на дамбу тянулась уже привычная насыпь метров четырёх-пяти в высоту, заросшая сухим кустарником.

Как ни старался, как ни высматривал возможные угрозы, но так и не заметил, как всё началось. Где-то в кустарнике на гребне насыпи сверкнула маленькая тусклая вспышка, в лобовом стекле появилась дырка, тут же ещё одна, и ещё, послышался стук, словно в ведро с водой молотком стукнули. Джефф захрипел, дёрнув руль в сторону, и машина, вильнув в невероятном заносе, понеслась к куче земли — я успел лишь заорать: «Ложись!» — сам пригибаясь, — влетела в неё левым колесом, подпрыгнула, небо замелькало в ветровом стекле, меняясь местами с землей, загрохотало, сыпануло стеклянной крошкой, брызнуло чем-то красным. Затем меня сильно приложило головой, дёрнуло ремнями, я услышал, с каким хряском мой череп соприкоснулся с чем-то ещё раз, что-то сильно резануло по уху, затем изображение померкло, и я пришёл в себя лежащим на боку, придавленный чем-то сверху и притянутый к сиденью ремнем.

— Дрика, жива? — с трудом набрав воздуха в лёгкие, спросил я.

— Да, кажется, — прошептала она и натужно закашлялась. — Бок только болит.

— Замри!

Что придавило меня? Я повернул голову и встретился глазами с Джеффом. Джефф был мёртв. Пока ещё совсем мёртв. Пуля пробила ему горло, и оттуда потоком прямо на меня лилась тёплая кровь, ярко-красная и липкая.

Где-то загрохотали выстрелы, и машина вдруг мелко затряслась от ударов пуль, посыпалось стекло, выбило клуб пыли из приборной доски, вновь дёрнулось тело Джеффа. А затем острая боль, как гвоздь забили, прошла насквозь через мою левую ногу, через бедро, заставив меня взвыть и заматериться сквозь зубы.