Питер - Врочек Шимун

Славно, да?

Ей кажется, что она сейчас обернётся, а он стоит в проходе между клетками, прислонившись к ним плечом, и насмешливо улыбается.

Треснувшие губы. Крепкие руки.

И покой. Сейчас она обернётся и увидит…

«Почему ты не пришел? — думает Таня. Что тебе помешало? Ты меня больше не любишь?

А у твоей любовницы наверху — у мёртвой, пустой каменной земли, продутой всеми ветрами — разве нет больше дел, чем снова забирать тебе к себе? Снежная королева, вот кто она».

Сырая невская земля. Холодная завистливая сука.

* * *

Сазонов повертел шарик в ладонях. Пламя электрического фонаря отражалось в стеклянных боках. На стекле оставались жирные следы пальцев. Что Иванядзе находил в этой игрушке?

Сазонов размахнулся и швырнул шарик в угол каморки. Хрясь! Разлетелись осколки. Брызги. Серебряные блестки плавают в лужице. То же будет и с ней. С твоей Таней, Иван.

Он встал. Пора одеваться. Церемония скоро начнется. Не хотелось бы пропустить приезд генерала. Сазонов скривил губы. Старого кретина.

* * *

— Кто мой отец? — спросил Иван. — Я никогда не спрашивал, но…

Евпат поднял голову и внимательно посмотрел на него.

— Так и не рассказали тебе, значит? Генерал Мемов.

«Ты убьешь собственного отца». Иван кивнул: понятно. Вместо ожидаемого взрыва эмоций он почувствовал только пустоту.

— Когда вы с матерью от него сбежали, он тебя искал, — сказал Евпат. — Но не нашёл — потому что так хотела твоя мать. А я ей помог. Я был вашим телохранителем, но ты всегда называл меня дядей.

— Но теперь? — спросил Иван. — Почему ты со мной?

— Вполне возможно, что меня на самом деле нет, — дядя Евпат посмотрел на Ивана. — Вполне возможно, что с тобой разговариваю не я, а твоя опухоль головного мозга. Или, скажем, застарелая гематома. Помнишь, тебя ударили в детстве? Сгусток крови так и не рассосался, если тебе интересно… Да и вообще ты частенько получал по голове, надо сказать.

— Что мне делать? — спросил Иван.

— Помнишь, ты пришел ко мне и спросил: жениться тебе или нет?

— Да. И ты мне сказал: женись.

— Правильно, — дядя Евпат смотрел на Ивана с грустью. — А если бы я сказал: нет? Что бы ты сделал?

— Я бы всё равно женился.

— Почему? — словно бы удивился дядя Евпат. — Разве я когда-нибудь давал тебе плохие советы?

— Хорошие, — сказал Иван.

— Тогда почему?

Иван прикрыл глаза. Снова открыл.

— Это решение я хотел принять самостоятельно. Оно моё. Дядя Евпат смотрел на него строго и жестко.

— И ты готов нести за него ответственность?

Иван помолчал.

— Да.

— Всю ответственность?

Пауза. Долгая-долгая пауза.

— Да.

— Ты вырос, — дядя Евпат внезапно улыбнулся. — Как ты вырос с тех пор, как я тебя видел в последний раз. Теперь ты мужчина. Воин. Я обещал твоей матери заботиться о тебе, но я погиб. Возможно, это был не лучший способ… вот так вернуться. Наверняка не лучший. Но я всё равно был с тобой все эти годы. Я видел, как ты превращался из мальчика в юношу, видел твои слезы и обиды, видел твои успехи и поражения. Теперь ты понял, что такое свобода. Возможно, это последний урок, что я тебе дал, а ты усвоил.

— Ответственность за жизнь другого человека — это и есть свобода? — Иван смотрел на дядю в упор.

— Верно, — сказал Евпат. — Свобода — это не выбор между калашом и винтовкой. Свобода — это не выбор между тем, взять автомат левой рукой или правой… Это всё ерунда, мелочи, не стоящие внимания. Настоящая свобода — это когда ты держишь на прицеле человека и решаешь, жить ему или умереть.

Дядя Евпат помолчал.

— Иногда свобода — это право выстрелить себе в висок.

* * *

Иван поднялся на платформу Василеостровской. Прошёл мимо столов, заставленных едой и выпивкой. Мимо весёлых лиц, которые — по мере того, как он шёл — становились совсем не весёлыми. Мертвая, напряженная тишина разливалась в воздухе.

— Иван, — тихо охнули сзади. — Меркулов вернулся.

Поднялся шум. И тут же стих, когда Иван снял с плеча ружье…

Он оглядел стол. Жених с невестой сидели в центре — как и полагается.

По правую руку от невесты Пашка, по левую Катя, — свидетели. Генерал Мемов как почетный гость. Лицо хмурое и сосредоточенное.

Таня сидела с мёртвым лицом. Сазонов напоминал белую статую в чёрном костюме.

Сазонов поднялся. Открыл рот, словно хотел что-то сказать… Иван поднял двустволку, взвел курки. Телохранители Мемова рванулись было, но генерал остановил их движением руки.