Охота на охотника - Николаев Андрей

– Герберт, не обижайтесь, но если бы вы знали, насколько детскими выглядят ваши попытки расколоть меня хоть на откровения, а хоть и на постель, вы бы их оставили навсегда.

– Капля камень точит, – попытался отшутиться ван Хонк, хотя и был раздосадован. – Викки, вы меня уже который раз тыкаете мордой в дерьмо. В конце концов, я ваш босс. Это даже неприлично.

– Я же не виновата, что вы меня вынуждаете. Сообщить что-либо о себе я смогу только в том случае, если уберусь с этой милой планеты, а о том, чтобы стать вашей любовницей, я даже и не думала. У вас слишком опасный бизнес.

– Но сейчас-то вы работаете на мой клан и, значит, тоже подвержены тем же опасностям, что преследуют меня.

– Я мирюсь с этим. Издержки профессии. Вы же понимаете, как только вы меня возьмете, вам захочется главенствовать везде – что в любви, что в работе, а этого я допустить не могу. Как профессионал.

Ван Хонк разочарованно откинулся в кресле и утешил себя глотком настоящего «Remi Martin Louis XIII» по полторы тысячи фунтов за бутылку. Как и обычно, из любой дружеской беседы с Викторией, даже если она принимала вид пикировки, он выбирал крохи информации. Сегодня удалось лишь подтвердить подозрения, что у нее была профессиональная подготовка разведчика или контрразведчика. Впрочем, это было видно и по ее работе, так что ничего нового он не узнал. Ему стало даже обидно: неужели женщина может настолько его превзойти в деле, которым его семья кормится вот уже почти столетие?

Хотя один прокол в ее рассуждениях все-таки удалось найти: неужели она всерьез думает, что после того, как она узнала всю подноготную клана, все то, что ван Хонк прячет даже от командиров боевых групп, не говоря уже о рядовых исполнителях, она сможет спокойно уволиться, будто работает в каком-нибудь турагентстве? Менеджер по продаже поездок к солнечным берегам… То, что клан Сигевару практически исчез с карты Нижнего города, это ведь ее заслуга. Все, что она узнала о клане, было использовано весьма эффективно, и ван Хонк будет полным идиотом, если решится выпустить ее с Хлайба. За информацию, которой она сейчас владеет, любой соперник заплатит не торгуясь. Впрочем, для радикальных мер пока время не настало. Тем более что у него были некие методы, способные в определенный момент удивить эту опасную женщину. Вот и сейчас она пребывала в полной уверенности, что провела свой отпуск совершенно одна и без всякого присмотра…

Пусть идет как идет, а там будет видно.

Хозяин ресторана, стоявший поодаль, пока важные гости не отобедают, подошел узнать, понравилась ли им еда. Ван Хонк благосклонно кивнул, Вероника тоже удостоила хозяина похвалой, хотя и заметила, что ласточки были чуть-чуть пересушены, а если бы в соус положили на два цветка зеленой орхидеи больше, то он бы от этого только выиграл. Уж как готовить ласточку, она знает получше иных шеф-поваров. Хозяин, рассыпаясь в извинениях, заверил, что такого больше не повторится, а то, что в соусе не хватает орхидей, так он просит покорно простить, но доставка капризных растений налажена из рук вон плохо. Разумеется, если госпожа пожелает сделать предварительный заказ, то подобного недоразумения удастся легко избежать.

К столу приблизился охранник и, почтительно склонившись, прошептал ван Хонку несколько слов. Поморщившись, тот допил коньяк.

– Терпеть не могу, когда отрывают от обеда. Викки, я прошу меня простить, но вам придется заканчивать с десертом без меня – как раз сегодня мне необходимо пройти еженедельные обследования. В моем возрасте, – ван Хонк вздохнул, – приходится чаще слушать докторов, чем прекрасных женщин.

Виктория поднялась, протягивая ему руку. Он склонился, сделав вид, что касается губами тыльной стороны ее ладони. Не хватало еще целовать руку своей служащей! Она смахнула с его лацкана несуществующую пылинку и поблагодарила за доставленное удовольствие. Расстались они тепло, как добрые друзья. Усаживаясь в машину, ван Хонк поманил телохранителя, замершего возле двери.

– Задание для Сеймура Уэйнстейна: пусть узнает, откуда на Хлайб доставляют зеленую орхидею. И вообще, пусть выяснит ареал распространения этого растения.

«Все-таки она допустила еще одну ошибку», – удовлетворенно подумал он.

Вернувшись в особняк, он прошел в подвал, где у него была оборудована специальная комната, экранированная всем, чем можно, от постороннего электронного вмешательства. Навстречу ему поднялся невысокий толстяк с обширной лысиной. Ван Хонк сделал ему знак и, пока электроника проверяла комнату, прошел к бару и налил себе и собеседнику вина из собственных подвалов.

– Итак, слушаю вас, господин посол, – сказал он, передавая Яну Уолшу бокал и присаживаясь на кушетку.

Схваченный кожаными ремнями, он лежал на жертвеннике голый, как в день Страшного Суда. Барабаны разносили весть о поимке шпиона по всем окрестным селениям, и к вечеру соберутся вожди, воины и просто любопытствующие, чтобы присутствовать на его казни. А пока главный шаман, согласно древнему ритуалу, бил его по голове с двух сторон мягкими костяными молоточками, обернутыми травой бри-брен. Это делалось специально, чтобы сломить его волю – когда старейшины начнут задавать ему вопросы, он должен будет выложить все, что знает, а что не знает – придумать, лишь бы прекратить невыносимую пытку. Потом его подвесят за ноги, вскроют грудную клетку и вырвут сердце. Он еще успеет увидеть, как оно будет биться на золотом блюде и главный шаман начнет разделывать его на куски, по числу присутствующих вождей. Он уже видел этот ритуал, правда, издали, в сильную оптику. Тогда зрелище показалось ему завораживающим, видимо потому, что не он был основным действующим лицом.

Он попытался вырваться из пут, напрягая руки, но сутки, проведенные под палящим солнцем, не прошли даром – сил не было, а было только ощущение жажды, боль в голове и тошнота, подкатывающая к горлу.

Шаман куда-то ушел, и он испугался, что его вырвет и он захлебнется собственной блевотиной, поскольку шевельнуть ни рукой, ни ногой был не в состоянии. Широко открывая рот, он попытался издать хоть какой-то звук, чтобы привлечь к себе внимание, но из пересохшей глотки вырвались лишь комариный писк и жалкое сипение. От отчаяния он был готов заплакать. Да, видно, не вся влага испарилась из измученного тела – он ощутил, как слезы потекли по лицу, и всхлипнул от жалости к себе. Шаман внезапно оказался поблизости и, положив пухлую ладонь ему на лоб, сказал, злорадно ухмыляясь:

– Дик, милый, почему ты плачешь? Все хорошо, все в порядке, с кем не бывает.

Сандерс разлепил веки. Над ним с заботливой материнской улыбкой склонилась Флоранс Вердье.

– Я здесь, с тобой, – добавила она, глядя, как Сандерс пытается выпутаться из простыней.

«Может, поэтому я и плачу, что здесь ты, а не Вера или Карен?» – подумал Сандерс.

– У тебя нет чего-нибудь попить? – просипел он, с трудом присаживаясь на раскуроченной постели.

– Конечно, есть, милый, – прощебетала Флоранс, вставая и направляясь на кухню. – Тебе пиво, виски или шампанского?

Сандерс обнаружил, что он совершенно голый, как и Флоранс. Господи, как меня угораздило? Полные, слегка обвисшие ягодицы мисс Вердье призывно колыхались в такт шагам.

– Только не шампанского. Пива, пожалуйста.

Она вернулась, неся в руке открытую банку пива. Как отметил Сандерс, груди ее тоже подверглись губительному воздействию силы тяжести.

Она прилегла в изысканной позе, опираясь на локоть и преданно глядя на него. Дик припал к банке и не оторвался, пока не осушил ее до дна.

– Который час, дорогая? – Голос вернулся, и вообще ему заметно полегчало.

– Уже вечер, милый. Ты был такой… э-э… усталый, что, к сожалению…

Сандерс почувствовал, что краснеет. Надо же, первый прокол. И ведь никто, кроме него самого, не виноват, что так получилось. Хотя Флоранс тоже виновата. Судя по ее виду, никаких похмельных мучений она не испытывала, так почему же ему так плохо? Он вспомнил, что пил в баре, и понял, что удивляться нечему – он не употребил разве что дифенилтрихлорметан, да и то, похоже, только потому, что его попросту в баре не нашлось. Но какова Флоранс! Он уже с уважением взглянул на нее и тут же пожалел – она приняла его взгляд за любовный призыв и с готовностью откликнулась, придвинувшись поближе. Тяжелые груди угрожающе заколыхались.

– М-м… дорогая, видишь ли, я сейчас немного не в форме, и поскольку это не последняя наша встреча, а я верю, что не последняя, то, может быть, мы отложим… э-э… слияние наших душ на некоторое время?

Разочарованно вздохнув, Флоранс откинулась на спину. Если бы не лишние килограммы, Сандерс не остался бы равнодушным к ее прелестям. Если бы еще пару стаканчиков виски… Но о выпивке и думать не хотелось, а значит, и о Флоранс следовало забыть.

Он присел на постели, переждал головокружение и взялся за брюки.