Леннар. Чужой монастырь - Краснов Антон

Гонец, прибывший в резиденцию Акила из Первого Храма, сообщил ему нечто такое, отчего глаза вождя сардонаров сузились и вспыхнули мягким, хищным блеском. Жестом он подозвал к себе Ноэля, а вместе с гареггином приблизился и Грендам, также присутствующий тут (он-то, конечно, не дожидался никакого дозволения).

— Друзья, — торжественно сказал Акил, — ну наконец-то сбудется моя детская мечта. Наконец-то размуровали очередной схрон Первого Храма. Что за дурацкая привычка: ТО, что тебе непонятно, обожествлять и немедленно обкладывать со всех сторон тяжеленным тесаным камнем, чтобы кто-нибудь более умный и любознательный не докопался до истины.

— О чем речь? — спросил Грендам, человек весьма невежественный. Впрочем, что можно требовать от бывшего плотника-пропойцы, шлявшегося по городским рынкам Ланкарнака, а теперь сменившего их на роскошные дворцы Горна?

Вместо ответа Акил сделал отстраняющий жест правой рукой и, велев Ноэлю и еще двоим воинам следовать за собой, вышел из зала.

Через некоторое время он оказался многими десятками анниев ниже уровня городской мостовой. Горн был богат подземными катакомбами, как уже могли убедиться многие из его посетивших, и даже земляне. Путь Акила лежал в сердце горнских катакомб, в подземелье, раскинувшее щупальца своих тоннелей, галерей и переходов точно под гигантским зданием Первого Храма.

— Ноэль, — сказал Акил, поворачиваясь к гареггину, несшему факел и освещавшему дорогу, — а где каменщики, которые разбирали древнюю стену? Надеюсь, они остались довольны вознаграждением?

— Разумеется, — ответил Ноэль. — Очень довольны. Вот сюда, пресветлый Акил. «Колесница Ааааму» здесь.

Пролом в стене, к которому пришли двое высокопоставленных сардонаров, был подсвечен изнутри ядовитым светло-серым светом. Накрытые отблесками этого света поверхности казались присыпанными слоем густой пыли. Акил ловко перепрыгнул через груду камней, вывороченных из стены, и оказался в рукотворной пещере весьма внушительных размеров. Жрецы Храма Благолепия вообще любили такие тайные подземелья и строили их во все века по мере сил и необходимости.

Посреди пещеры на гигантском круглом камне застыло нечто длинное и плоское. Отсюда, от пролома в стене, верно оценить размеры «колесницы Ааааму» было достаточно непросто. Оно походило на гигантскую — около пятидесяти анниев в длину — каплю воды, заметно сплющенную в горизонтальной плоскости. От хищных и одновременно плавных очертаний этого корпуса трудно было оторвать взгляд. Акил и не отрывал… Особенно его заинтересовали сигаровидные утолщения в первой трети корпуса, отходившие от монолитной глыбы «колесницы». Глава сардонаров приблизился к летательному аппарату Строителей, когда-то замурованному жрецами Первого Храма в Горне, и встал на гравиплатформу, предусмотрительно доставленную сюда по приказу Ноэля. Он поднялся над аппаратом и, спрыгнув на тускло поблескивающую верхнюю панель «колесницы», присел на корточки и потрогал пальцем металл.

— Тут люк, — сказал Ноэль. — Там достаточно просторно. Пульт управления. Его еще никто не трогал. Я думаю, это боевой катер Строителей. Размерами вдвое больше того челнока, на котором Леннар и его приближенные собирались покинуть Корабль через шлюз.

— Жаль, что сейчас тут нет самого Леннара, — пробормотал Акил, откидывая крышку люка, — наверное, ему было бы что рассказать мне… Впрочем, я верю, что у нас с ним еще состоится долгий и плодотворный разговор. Да, нам было бы о чем поговорить. Дескать, мы сделали все, что от нас зависело: бог был освобожден из темницы человеческого тела. И уже не наше дело, что он вознамерился туда вернуться. Кто способен постичь бога?.. Вот так и думают рядовые сардонары. Но не о них речь… — бормотал Акил. — Думаю, Леннар не стал бы устраивать теологических споров, лучше бы он растолковал, что это такое передо мной.

В самом деле, если бы Леннар был здесь, он мог бы рассказать Акилу о том, что перед ним боевой многофункциональный и высокоскоростной модуль, способный выступать в роли бомбардировщика (аннигиляционные бомбы), истребителя (самонаводящиеся боеголовки и встроенные плазменные пушки) и десантного катера (может принять на борт до полусотни бойцов). Словом, воплощенная мечта мальчишки, грезящего завоевать весь мир. Впрочем, в сложном и тонком деле завоевания мира соправитель сардонаров Акил привык рассчитывать только на себя.

Оказавшись за пультом управления модулем, он улыбнулся собственному отражению в зеркальной передней панели и произнес, обращаясь к самому себе же:

— Я вытрясу все секреты из этой ржавой посудины, которую мы до сих пор считаем всем сущим миром… Ноэль! Навали трупы тех, кто отрыл эту «колесницу», к дальней стене. Буду пробовать оружие…

Корабль, Центральный пост.

На огромном полусферическом экране разворачивалась панорама Ланкарнака, столицы Арламдора. Алькасоол, преемник Леннара, нынешний глава Обращенных, поднял руку и спросил:

— Ну что же, альд Каллиера?

— Мы окончательно установили, что это именно ОНИ. Мы вытащили из пленного сардонара всю подноготную. Он участвовал в сожжении убитых плазмоизлучателями. Но тела Леннара среди них не было. Его не сожгли. Это я говорю уверенно и совершенно отвечаю за свои слова, сьор Алькасоол, — ответил высокий человек в сером, расшитом черными лепестками плаще.

Алькасоол некоторое время медлил, пытаясь наконец совершенно выдавить из себя чувство мучительной, постыдной неловкости, которое тем паче не приличествует человеку, облеченному Стигматами власти от самого Леннара! Это чувство преследовало его вот уже три с лишним месяца — с тех самых пор, как бледный и старающийся не смотреть на своих Обращенных Леннар передал ему Стигматы власти и отрывисто, сурово дал короткое наставление: «Будь верен делу и беспристрастен. Будь строг, но справедлив. Думай и созидай. Я сделал все, что от меня зависело. Я буду горд, если ты сделаешь лучше меня!..»

Ощущение того, что он занимает не свое место и удерживается лишь благодаря авторитету ушедшего Леннара, впрочем, не довлело над Алькасоолом настолько, чтобы не предпринимать решительных шагов. Он не осторожничал, не выжидал, не искал опоры в свежеиспеченных любимчиках. Он предпочел опереться на старую гвардию Леннара, хотя бы и изрядно прореженную. Немало в этой гвардии и на ближних подступах к ней имелось людей, которые в свое время бок о бок с Алькасоолом проходили обучение в Академии. Теперь эти люди смотрели на нового главу Обращенных вдвойне неодобрительно, с подозрением, а кто-то прятал глаза и старался не выказывать злобу за маской наигранного спокойствия, за демонстрацией лучших намерений. Вдвойне потому, что Алькасоол дважды резко переменился, по мнению своих однокашников по Академии, дважды плюнул им в душу: в первый раз — когда оказался лазутчиком Храма, специально внедренным в Академию; во второй — когда из рук самого Леннара получил Стигматы власти и стал главой Обращенных. Лазутчик, храмовник, брат ордена — во главе Обращенных! Немыслимо! Многие, впрочем, шли дальше и обвинения свои распространяли не только на Алькасоола, когда-то носившего приставку Ревнителя к имени «омм», то есть «брат», но и на самого Леннара. О последнем говорили, что он либо сошел с ума (из-за болезни, из-за перенапряжения сил — предположений было много!), либо попросту ПРЕДАЛ. Впрочем, наиболее дальновидные говорили: а ЧТО, собственно, предал Леннар? Дело, которое сам же основал, подготовил, выпестовал? Не будь Леннара, не было бы ни Академии, ни самих Обращенных, стало быть, нечего и некого было бы предавать. Впрочем, столь прямолинейную манеру рассуждений нельзя признать перспективной…

Алькасоол поднял обе руки и коснулся диадемы, перехватывающей его голову и соединенной с датчиками, прикрепленными у висков главы Обращенных. Это был полант, прибор связи с личным идентификационным кодом Леннара, старого леобейского образца, который не утратил своей высокой функциональности даже по Прошествии пятнадцати веков. Символ власти. И не только он. На левой руке Алькасоола поблескивал гравированный браслет с сочащейся лимонным светом сенсорной панелью и с серебристыми нитями коннектов инфоблока. И если функции диадемы-поланта были вполне очевидны — связь с такими же приборами, которых в Академии насчитывалось больше тысячи, и за каждым свой цифровой код, — то назначение браслета представлялось Алькасоолу весьма туманным. У него даже сложилось впечатление, что, передавая ему этот символ своей власти, Леннар умолчал о МНОГОМ.

Именно диадема и браслет составляли знаменитые Стигматы власти, переданные омм-Алькасоолу знаменитым вождем Обращенных.

Так или иначе, но наследство Алькасоолу осталось весьма нелегкое. Особенно в свете событий, которые нельзя назвать иначе как грозными. Если даже оставить в стороне войну, развязанную сардонарами, если даже вывести за рамки восприятия ту бурную и угрожающую деятельность, что развили их вожди, — и без того хватало поводов для серьезного беспокойства.